Будущая книга или пустые хлопоты?

       Который день сижу над расшифровкой писем Елены Сергеевны Арбатской к разным людям. Набираю текст – огромный, фантастически богатый на воспоминания, перепутанный по хронологии. Погружаюсь, таким образом, в эпоху и внутренний мир человека, чтобы, наконец, выполнить данное самому себе обещание написать документальную повесть о жизни этой удивительной женщины, бабушки Юты. Как трудно, как интересно, как страшно подступаться к такому материалу! Здесь тебе и история белой эмиграции, и быт бывших «смолянок» за границей, и любовь (да не одна!), и война, и смешные случаи, и трагедии людских судеб. Огромное число персонажей, невольных свидетелей жизни Е.С.Арбатской, придавливает к земле: и ведь о каждом нужно сказать, объяснить, передать атмосферу их взаимоотношений.

       Помимо писем, которые мы с Ютой собирали со всех концов страны (и это только десятая часть ее переписки!), дома лежат три конторские книги ее дневников, исписанных от корки до корки, около полутысячи фотографий, открытки, разные записки и, как Елена Сергеевна их называла, «вырвыши» из прочитанных ею журналов с интереснейшими пометками на полях, которые проливают свет на те или иные события. К этому архиву еще и не подступался; размеры этого материала, требующего внимательного изучения, просто шокируют. Отдельным штабелем сложены книги из ее личной библиотеки, начиная с 1912 года, и каждая – целый кладезь ее мыслей и воспоминаний на полях!

       Как писать книгу – не знаю. Честное слово, не знаю. Смущает еще и то обстоятельство, что характер Елены Сергеевны был взрывной, порывистый, гиперэмоциональный. Она вспыхивала от малейшей цитаты, мысли, поступка. Если влюблялась, то обрушивала свои чувства на предмет своего обожания таким водопадом, что люди просто в панике бежали от нее. Если работала, то с такой страстью, что сотрудники не выдерживали накал ее горения. Если мечтала, то и все вокруг нее должны были восторгаться ее идеями, разделять ее восторг. Что тут скажешь – настоящая дочь генерала! Да не простого генерала, а командира лейб-гвардии Драгунского полка!

       Есть при этом и очень хорошая тема: она беззаветно, до фанатизма любила Родину, Россию. Ее не смущали ни войны, ни тюрьмы, ни собственные неурядицы в жизни. Эту любовь она впитала от отца, эту любовь в ней воспитали русские учителя-эмигранты, эту любовь она пронесла через всю жизнь, оставаясь «непоколебимой оптимисткой».

       Я в данный момент переполнен ею, потому о ней могу говорить много. Например, о том, что она знала в совершенстве языки французский, немецкий, сербский, чешский, словацкий. Она жила в Белграде, Праге, Братиславе. Была замужем за русским композитором и органистом Юрием Арбатским, у которого своя прелюбопытная судьба. Защитила кандидатскую диссертацию в Словакии. Пыталась попасть на войну во Вьетнам в качестве переводчицы, участвовала в 1945 году в освобождении Праги от немцев. Путешествовала по всей нашей стране, от Соловков до Камчатки.

       Теперь хочу поделиться своими мыслями по поводу предполагаемой своей работы. Не буду говорить о сложности и трудоемкости. Меня смущает вот что: какую выбрать стилистику изложения? Я вижу четыре подхода.

       Первый – это документальная проза, изложение от третьего лица, от автора (то есть меня или Юты) с вкраплениями цитат из дневников и писем. Этот стандартный подход имеет преимущество, при котором можно не только соблюсти строгую хронологию, но использовать прием повествования, когда-то примененный Даниилом Граниным в «Зубре». В своей документальной книге о Тимофееве-Ресовском автор не только рассказывает о своем герое, но и показывает читателю, как шел поиск материала: с кем автор встречался, как искал, где были капканы и ловушки на пути исследователя, какие приключения случались с писателем во время сбора данных. У Гранина, таким образом, получилась документальная повесть с элементами детектива, то есть распутывания клубка мотивов, причинно-следственных связей, поступков.

       Второй – комбинированный стиль, то есть можно чередовать главы собственных воспоминаний Елены Сергеевны и комментариев писателя (мои), где будут общие исторические сведения, характеристика страны и времени, моя оценка и мое собственное отношение к описываемым ею событиям. В данном случае, как образец, мне видится стиль Валентина Сидорова в одной из его документальных повестей о поездке к Рерихам в Индию. Помнится, что свой текст об Индии он чередовал с дневником одной советской балерины, выкладывая его по частям целыми главами. Этот дневник был, по его мнению, высочайшим образцом творчества высокодуховного человека, и мысли балерины о смысле жизни, пути собственного совершенствования перекликались с ценностными установками Рерихов.

       Третий стиль – изложение документального материала в форме художественного произведения, то есть беллетристика. Можно написать роман о жизни героини в чисто художественном ключе, используя все элементы – диалоги, описания природы, множество деталей быта и поведения героев, переживания персонажей, их чувства и т.д., по принципу создания серии «ЖЗЛ». Однако здесь есть несколько трудностей. Во-первых, я никогда не писал подобных произведений, и не знаю, как это делается. Во-вторых, нужно обладать богатой фантазией, прописывая характеры героев, а это может оказаться неправдой по отношению к реальным историческим лицам. В-третьих, нужны интересные сюжетные линии, выстраивание конфликта и его разрешение, а также масса других вещей, о механизме которых я не имею никакого понятия. В конце концов, нужно «жить» своими героями, выдумывая их поступки, которые они, возможно, в реальной жизни и не совершали.

       Четвертый стиль – так называемая мистификация. Речь идет о том, чтобы написать всю повесть от имени самой Елены Сергеевны, дополняя те места в хронологии ее жизни, о которых она не упоминает, моими собственными фантазиями, стараясь не выбиваться из ее стиля. Мне лично этот вариант нравится, но боюсь, что не справлюсь, слишком много чего отсутствует. В таком случае книга превращается в мемуарную литературу, и автор ее – сам вспоминающий.

       Итак, художественное произведение, документальная проза, мемуары или биографическая повесть?

       И, наконец, вижу еще одну опасность. Если я выберу какой-то вариант повествования, убью на него год-два-три времени, а потом пойму, что надо было писать иначе, будет просто обидно, а, возможно, даже отобьет всякую охоту продолжать работу, вернее, начинать ее заново. Наверное, есть множество «подводных камней», которые я пока не вижу.

       Вот такие соображения. Если кто-то может дать совет, буду премного благодарен.