Наталия Корнелиевна Эрдели

       Революция сломала миллионы жизней русских людей. Часть населения вынуждена отправиться на чужбину, в эмиграцию. О покалеченных судьбах эмигрантов написано немало, но о женской доле историки до сих пор говорят очень скупо, намеками, полутонами. Вместе с тем именно женщины явили беспримерный подвиг высокого служения Отечеству, находясь вдали от родного края. Воспитывая детей в духе патриотизма и неся при этом ужасные лишения, они разжигали огонек любви к Родине в детских сердцах, не помнящих и не знающих России.

       Примером женской доли в изгнании может служить трагическая судьба Наталии Корнелиевны Эрдели, которая на посту начальницы Первой Русско-Сербской девичьей гимназии отдала все силы служению России. В череде блистательных русских офицеров, генералов, ученых и писателей, ярко проявивших себя в эмиграции, ее имя затерялось в водовороте событий. Постараемся восполнить этот пробел, хотя материалов и сведений, прямо скажем, не густо. Основными источниками для статьи нам послужили дневники и воспоминания современников Наталии Корнелиевны, которые хранятся в нашем семейном архиве, а также некоторые материалы из РГАЛИ и фондов Русского Зарубежья им. А.И.Солженицына.

       О жизни Наталии Корнелиевны до эмиграции известно крайне мало. Ее отец, известный русский писатель Корнелий Владиславович Тхоржевский [1], скончался от чахотки в 38 лет. В 1905 году Наталия окончила Смольный институт благородных девиц, а затем стала актрисой Александринского театра. С началом Первой мировой войны вместе со своей сестрой Тамарой работала сестрой милосердия, и за проявленное старание обе в 1916 году были награждены Георгиевской медалью [2].

Наталия Корнелиевна Тхоржевская. Фото 1916 г.

Н.К.Тхоржевская в форме сестры милосердия

Тамара Корнелиевна Тхоржевская

       В 1920 году вместе с другими русскими эмигрантами Наталия Корнелиевна оказалась в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев, в небольшом городке Велика Кикинда. По-видимому, там же она вышла замуж за учителя физики и математики Бориса Николаевича Эрдели, поскольку в Сербии ее имя везде фигурирует под фамилией Эрдели. Собственных детей у них не было, но с ними жил сын Бориса Николаевича, Дмитрий. Кроме того, имелась взрослая дочь Нина Борисовна Баранова. Она жила отдельно от отца в другом сербском городе, но временами приезжала в родительский дом в Великой Кикинде.

       Несколько слов о муже Наталии Корнелиевны. Борис Николаевич Эрдели родился 24 января 1876 года в местечке Мостовое Ананьевского уезда Херсонской губернии. Его отец – видный земский деятель Херсона, страстный библиофил и коллекционер антиквариата. Имеются сведения, что в их родовом имении Мостовое хранилась библиотека, собранная несколькими поколениями рода, которая заключала в себе около 40 000 томов. Среди рукописей были неизданные записки А.С. Пушкина, отдельные рукописные документы Петра Великого, Екатерины и др. Кроме библиотеки, в доме хранились картинная галерея, коллекции гравюр, автографов, японского оружия, японских фигурок из слоновой кости, писанок и древней утвари, а также часть старинной мебели, принадлежавшей последнему графу Разумовскому. К сожалению, судьба библиотеки и означенных коллекций неизвестна. Последние документальные свидетельства о библиотеке датированы 1920 годом. После смерти отца (1902 г.) Мостовое перешло к его детям - сыну Борису и дочери Серафиме.

Усадебный дом Б.Н.Эрдели в селе Мостовое. Фото 2009 г.

Свято-Николаевская церковь в с. Мостовое, где крестился
Борис Николаевич Эрдели. Фото 2009 г.

       Борис Николаевич после окончания Ришельевской гимназии (г. Одесса) в 1894 году поступил в Новороссийский Университет на физико-математический факультет. В этом же 1894 г. перевелся в Санкт-Петербургский Университет и был зачислен на естественное отделение физико-математического факультета. Закончил обучение в 1899 г. В 1903-1905 гг. – земский начальник 2 участка Ананьевского уезда Херсонской губернии; в 1904 г. - коллежский секретарь, в 1905 г. – титулярный советник. В 1910-1915 гг. - гласный Ананьевского уездного земского собрания. До 1917 года Борис Николаевич был женат на дворянке Вере Николаевне.

Площадь имени короля Петра в Великой Кикинде. Открытка 1920-х гг.

       Наталия Корнелиевна и Борис Николаевич были людьми в высшей степени музыкальными, оба имели прекрасные организаторские способности. Впоследствии гимназистки в своих воспоминаниях писали исключительно о Наталии Корнелиевне, приписывая ей инициативу основания учебного учреждения, хотя идея, несомненно, принадлежала обоим. Супруги Эрдели отправились в Белград искать поддержки. В Министерстве Просвещения, во избежание препятствий со стороны чиновников, им предложили назвать будущее учебное заведение Первой Русско-Сербской Девичьей Гимназией, отдав, таким образом, пальму первенства в организации Наталии Корнелиевне. Фактически, за все время существования гимназии, в ней учились не более десяти сербок. Там же, в Министерстве Просвещения, были отпущены скромные средства на открытие и содержание гимназии и интерната. Первой гимназисткой, как вспоминала выпускница Ариадна Саликова, стала крохотная Женечка Воронец, которую ее отец, русский офицер, передал прямо на вокзале в Белграде в приготовительный класс [3].

       Гимназия открылась 28 октября 1921 года. Начальницей гимназии стала Наталия Корнелиевна Эрдели, инспектировал классы Борис Николаевич. Педагоги были подобраны из семей русских эмигрантов: русский язык преподавал Владимир Викторович Топор-Ропчинский, математику – Борис Алексеевич Велихов, музыку – Борис Николаевич Эрдели, географию – Георгий Андреевич Бендеман, историю – Дмитрий Николаевич Сергиевский, французский язык – Анна Константиновна Висковская, немецкий язык – Нина Константиновна Скубачевская, английский язык – Елена Александровна Петровская. В гимназии работала сестра Наталии Корнелиевны – Тамара Корнелиевна Измайлова с мужем Николаем Александровичем. Преподавание Закона Божьего и организация служб были возложены на епископа Гавриила, затем – протоиерея Мелентия Аркадиевича Шаравского (с 1926 г.). При гимназии был интернат на 60 воспитанниц с небольшой церковью. Высочайшей покровительницей гимназии, как и в свое время Смольного института, почиталась вдовствующая императрица Мария Федоровна. Ежегодно в день рождения императрицы в гимназии проводился торжественный молебен.

Наталия Корнелиевна Эрдели принимает рапорты от дежурных по классам.
Фото из журнала «Кадетская перекличка», № 8, 1974 г.

       По словам историка Алексея Арсеньева, это учебное заведение русские негласно называли «вторым Смольным институтом», так как и начальница, и персонал старались соблюдать традиции привилегированного девичьего института императорского времени [4]. Форма гимназисток была скопирована с формы смолянок – длинное платье, стянутое в талии, поверх которого надевалась черная пелеринка с белым воротничком (по праздникам надевали белые). Поэтому смолянок иногда называли «черные пелеринки».

       Распорядок жизни гимназисток был очень строг и жестко регламентирован. Из воспоминаний Инны Калининой:
       «Режим в этом институте был гораздо строже, чем в других. Воспитанниц не выпускали из стен института: когда приезжали родители, то они встречались с дочерьми в салоне, в то время как в Донском институте можно было с родителями выходить в город и даже с разрешения родителей идти в гости к знакомым. В каждом классе были две классные дамы. Один день «француженка», на следующий день «немка», и воспитанницы должны были обращаться к ним на соответствующем языке. Поэтому окончившие Кикиндский институт владели четырьмя языками – русским, сербским, французским и немецким. Выходили мы в город попарно на прогулку или на занятия, которые происходили в местной гимназии: до обеда занимались сербские дети, а после обеда – мы» [5].

       А вот некоторые детали бытовых условий жизни гимназисток, описанные Ариадной Саликовой:
       «Первые шаги были очень тяжелы, но ни Наталию Корнельевну, ни воспитанниц не смущало ни то, что у крестьян чистили кукурузу и, в награду получив сухие листья, набивали ими матрасы, на которых первое время спали на полу, ни белье и форма из грубейшего матерьяла, ни ботинки на мужской покрой: с боков резинки, впереди и сзади ушки, часто смешно торчащие, ни простая, но здоровая пища, ни жестяная столовая посуда, а ложки из чистого железа начищенные дежурными, покрывались ржавчиной после первого же глотка супа, ни тазы вместо душей или ванн с небольшим котлом горячей воды, которой наслаждались лишь первые попавшие в баню, а остальных… холодная вода приятно освежала!.. Все это были незначительные мелочи по сравнению с целью» [6].

       В гимназии начальница благоволила всем талантливым девочкам, стимулировала раскрытие способностей учениц в той или иной области. Особое внимание обращалось на искусство, танцы, рисование, рукоделие. Но главным предметом в гимназии была музыка, причем исключительно классическая музыка. Инспектор классов, Борис Николаевич Эрдели, был замечательным пианистом и всем особо способным сам давал уроки, остальным – преподавательницы.

Борис Николаевич Эрдели и его воспитанницы. Фото 1925 г.

       Одной из преподавательниц музыки была Нина Сергеевна Зволянская. Супруги Эрдели очень долго уговаривали ее переехать в Велику Кикинду из Белграда, где она преподавала французский язык в младших классах русской школы. Н.С.Зволянская окончила Петербургскую консерваторию при Глазунове по классу вокала, дополнительно получала уроки у знаменитой певицы Медеи Ивановны Фигнер. Нина Сергеевна начала свою преподавательскую деятельность в Первой Русско-Сербской гимназии с 1 октября 1923 года, и некоторые сведения о жизни гимназии и ее основателях удалось почерпнуть из дневников Зволянской, хранящихся в моем семейном архиве.

Нина Сергеевна Зволянская

       Сама Зволянская долго сомневалась, соглашаться ли на приглашение переехать в гимназию, поскольку «Эрдели – люди недюжинные, к которым никто равнодушно не относится: или их обожают, или же ненавидят, середины нет» [7]. Последнее замечание крайне важно: действительно, и Наталия Корнелиевна, и Борис Николаевич были людьми переменчивыми, где мрачные настроения преобладали над светлыми жизненными установками. В дневнике Зволянской есть немало негативных оценок о характерах обоих Эрдели и влиянии их чрезмерной строгости на учебный и творческий процессы:

       «Строгая дисциплина в обыденной жизни хороша и необходима, но всякое искусство она парализует».
       «Он <Борис Николаевич> мрачный, усталый, больной, грустный. Все бранят его, но мне его часто жалко. Неужели человек, так глубоко чувствующий и понимающий музыку и вообще красоту, так умеющий передать в музыке душевные переживания, может быть скверным человеком?».
       «…бессердечная Наталия Корнелиевна».
       «Наталия Корнелиевна уехала хлопотать о даче для гимназии. Мое общее впечатление о гимназии: учебная часть поставлена прекрасно, интернат для вполне здоровых больших детей, хорошо для маленьких, сносно, но интернат в отношении болезней и больных – ниже всякой критики».
       «Годовая конференция с 11 утра до 4.30 дня (с перерывом на обед), ссоры из-за отметок за поведение между Наталией Корнелиевной. и Борисом Николаевичем».
       «Третья годовщина гимназии. Литургия и молебен в интернате. Наталия Корнелиевна пригласила меня потом обедать, обед очень хороший, но в высшей степени скучный и натянутый, как всегда бывает, где бы ни присутствовали супруги Эрдели».
       «Пока я болела и переезжала, был целый ряд конференций, очень бурных, кончившихся неприлично грубой речью Наталии Корнелиевны, обращенной к учителям. Все вышли возмущенные, Борис Николаевич старался всех уговорить и успокоить» [8].

       Вместе с тем в дневниках Зволянской находим немало фактов, говорящих об энергичности и предприимчивости начальницы гимназии. Одним из достижений Н.К.Эрдели являлась организация летнего отдыха учениц на берегу моря. В июле-августе 1923 года гимназия вместе с преподавателями почти в полном составе отправилась в город Сплит на Адриатическом море. В июле 1924 года «гимназия (в теплушках) отбыла к морю (80 воспитанниц и человек 15 персонала) в Будву - самый юг Далматинского побережья» [9]. Сегодня Будва – популярнейший курорт в Черногории, а в те времена это был маленький поселок у моря.

Будва, курорт в Черногории

       Знаменательным событием для гимназии стало участие воспитанниц в Сокольском слете в Великом Бечкереке в июне 1925 года. Еще в 1923 году, как вспоминала Ариадна Саликова, председатель кикиндских соколов пригласил гимназию примкнуть к ним: «Наталия Корнелиевна, приветствовавшая всякого рода телесные упражнения, с радостью согласилась, но и тут поставила свое условие: «У нас должна быть наша собственная форма». Сербские сокола всполошились, даже был послан доклад в центр Сокольства – в Прагу, но Наталия Корнельевна настояла и здесь на своем. Форма наша была: белая шапочка, сине-голубая блузка и в складочку красная юбка. При безукоризненной маршировке, за которую мы получали отдельно призы, не говоря о наградах за выступления, при нашем появлении создавалось полное впечатление развертывающегося русского трехцветного флага, приводившее в восторг сербов, не говоря о русских» [10].

       7 июня 1925 года в 6 часов утра перед отправкой в Великий Бечкерек состоялся сбор кикиндских соколов на главной площади городка. Туда же пришли и воспитанницы Девичьей гимназии с Наталией Конелиевной и пятью классными дамами по бокам: «Наталия Корнелиевна и классные дамы в белом, девочки в сокольских костюмах. Шли прекрасно, лучше всех – все-таки молодец Наталия Корнеливна в некоторых отношениях, что ни говори. Под музыку все соколы и соколицы, две роты солдат и несколько кол (телег) с вещами отправились на вокзал» [11].

Первая Русско-Сербская Девичья гимназия проходит маршем на Сокольском слете в
Великом Бечкереке. Во главе колонны – Наталия Корнелиевна Эрдели.
Фото 8 июня 1925 г.

       Ежегодно в Великой Кикинде силами русских и сербских соколов, куда входила и группа воспитанниц гимназии, проводился праздник под названием «Село». В программу входили показательные гимнастические упражнения, выступление сводного духового оркестра, оркестра балалаечников, танцевальных коллективов, сольное пение.

       Постоянной проблемой для гимназии была нехватка денег. Финансирование русских учебных заведений (школы, гимназии, институты, кадетские корпуса) со стороны Державного Комитета по образованию, находившегося в столице, было настолько неравномерным, что преподаватели порой по четыре месяца не получали жалованье [12]. Особенно много денег требовалось на отопление и содержание интерната. С этой целью по настоянию начальницы на преподавательской конференции (педсовете) было принято решение зарабатывать деньги силами учащихся, где только можно. Так родились многочисленные концерты и выступления воспитанниц в местном городском театре, выезды в другие сербские города. Чтобы заработать на приготовительный класс, гимназия выезжала с собственными спектаклями в Белград и Нови Сад. Помимо коммерческих мероприятий были и чисто ученические, в которых неизменно принимали участие гимназистки, например, выставки рукоделия в Белграде.

Велика Кикинда. Улица Короля Александра. Открытка 1920-х гг.

Сербская Православная церковь в Великой Кикинде. Открытка нач. XX в.

       В феврале 1925 года Наталия Корнелиевна, взяв с собой трех старших учениц, ездила в Белград представляться Королеве Марии, которая милостиво согласилась взять гимназию под свое высокое покровительство. Это был успех. С тех пор ежегодно посылались во дворец подарки – рукоделия, а от Королевы приходили красивые коробки с шоколадом из резного дерева. Шоколад делился между всеми, а коробки разыгрывали как призы.

       Вместе с тем, и высокое покровительство не помогало, денег по-прежнему не хватало. Наталия Корнелиевна изыскивала всевозможные способы заработка, не гнушаясь привлечением преподавателей. На Пасху 1925 года ей удалось уговорить Нину Зволянскую и балерину Императорских театров Полякову дать полный концерт в пользу гимназии. Билеты, как вспоминала Зволянская, были страшно дорогие: 1-й ряд – 80 динар. Певице Зволянской аккомпанировал Борис Николаевич Эрдели, а Елена Дмитривна Полякова танцевала «Умирающего лебедя», «Русскую» и другие миниатюры. Затем выступал цыганский оркестр, а в конце вечера состоялся бал [13].

       Благодаря неустанным заботам Наталии Корнелиевны Эрдели в гимназии появился свой журнал «Черные пелеринки». Выпускался он раз в год 14 ноября, ко дню рождения императрицы Марии Федоровны, но имел всего два выпуска – в 1923 и 1924 годах, хотя первоначально планировалось его издание не реже одного раза в два месяца. Главная причина – отсутствие денег. Если бы не преждевременная кончина начальницы гимназии осенью 1925-го, издание наверняка просуществовало бы не один год. Журнал печатался в типографии А.С.Суворина в Белграде.

Обложка журнала «Черные пелеринки» 1923 г.

       Журнал полностью состоял из материалов, написанных гимназистками. Выпуск открывал портретом Марии Федоровны. Вверху рамки эмблема, бывшая на печати Смольного института – русский Императорский Орел со Смольным собором. Внизу – шифр Смольного, по бокам – шифры других институтов.

Августейшая покровительница девичьего образования
в Российской империи государыня императрица Мария Федоровна

       Воспитанница VI класса Рая Якушева написала стихотворение, посвященное императрице:

       Приведу еще одно стихотворение, написанное воспитанницей VII класса Л.Павленко и помещенное в начале журнала; оно чудесным образом передает атмосферу, царящую в гимназии, и дух русских людей, оказавшихся в изгнании.

       В журнале помещены стихи, рассказы, рисунки и шарады воспитанниц, а также воспоминания старых смолянок о посещении императрицей Марией Федоровной Смольного института. В номере опубликована любопытная заметка за подписью «Летописательница» о жизни гимназии в день рождения императрицы:

       «…Больно и радостно! Больно потому, что все с этим днем связанное – далеко. Радостно потому, что это наше русское, хотя и в прошлом, но нам дорогом прошлом, отблесками которого и сейчас озаряется наша девичья жизнь.
       Мы – эмигранты, русские беженцы. Братская страна приютила нас в дни наши бездомные и дала возможность работать, учиться, не только на свою радость, но и на благо ей – стране этой, доброй и щедрой. Этот день здесь, в Сербии, ни с историей, ни с традициями, ни с чем не связан и, естественно, его не празднуют. Все же день этот, 14-е ноября, не похож на другие! Для нас, русских девушек, он был особенный и не мог не остаться особенным.
       Настроение наше еще с кануна, с вечера, было какое-то иное, ощущалось ожидание чего-то торжественного, необычного. С вечера мы убрали большой портрет Императрицы зеленью и национальными лентами. С утра мы одели самые парадные формы: сменили наш обычный теперь траур по Родине и надели все белое. После общей утренней молитвы всем составом мы поздравили Начальницу. Начальница поздравила нас, сказала нам о значении этого дня в России и о том, как праздновали его в прежней России воспитанницы. После кофе – молебен в походной нашей церкви в присутствии всех старших. Прочувствованная речь Владыки Гавриила, нашего законоучителя и духовного пастыря.
       Утренние уроки. Обед со сладким. Классы в первый раз увидели нас в белом. Классные комнаты казались светлей и шире. Уроки прошли в какой-то особенной атмосфере, в совершенно особом настроении. Среди всего, что мы пережили, переживаем и еще будем переживать, есть ясное прошлое лучших традиций, объединявших русскую женщину-институтку в ее стремлении к свету образования и воспитания со светлым образом Императрицы Марии, лучезарно сияющим и в нынешние наши дни» [14].

       Надо сказать, что тоска по России была общей болью всех эмигрантов. Не были исключением и супруги Эрдели. Так, Борис Николаевич в письме в Нине Зволянской от 28 июля 1923 года писал: «Слышно ли что-нибудь о России? О Господи, вернусь ли я туда, будет ли время, когда я не буду чувствовать себя загнанным в чужой край беглецом?». Подобные настроения, несомненно, были и у Наталии Корнелиевны. Жизнь в Сербии, неразвитой сельскохозяйственной стране, сильно отличалась от столичного Петербурга. Если учесть, что начальница гимназии в прошлом была еще и артисткой, то становится понятным постоянное депрессивное состояние женщины.

       Здесь мы переходим к еще одной важной области интересов Наталии Корнелиевны – к писательству. Возможно, писательская деятельность ее отца, а может быть внутренняя потребность как-то запечатлить события, подтолкнула женщину к сочинению. В 1925 году в издательстве Сергея Фомича Филонова в городе Нови Сад вышли из печати два художественных произведения Н.К.Эрдели – «Женщина. Повесть наших дней» и «Свободен. Повесть из наших дней».

Обложка книги Н.К.Эрдели

Обложка книги Н.К.Эрдели

       Сюжет повести «Женщина» прост. Русская эмигрантка обивает пороги кабинетов сербских государственных чиновников, пытаясь выхлопотать пенсию на погибшего мужа. Бывший русский генерал работал грузчиком в порту, не удержался под тяжестью мешка на трапе и оказался в водах Дуная. Предоставляя различные «сведочанства» и «увереньа», вдова с покорностью принимает отказы. Автор описывает свою героиню так:

       «Мягкий удлиненный овал этого лица и тонкие руки говорили о несомненной породистости. Ей было не менее сорока, сорока пяти лет. На всем ее облике лежал отпечаток душевной надомленности; пришибленность и покорность проглядывали в каждом ее движении, в выражении лица; что-то на грани между самоуничижением и беспомощностью перед сильнейшей неумолимостью судьбы» [15].

       В конце концов, ей удалось с помощью богатого серба устроиться на работу «дневничаром» в Державный Комитет по статистике, но вскоре у нее открылся туберкулез, и ей пришлось уволиться. Затем продавала комиссионные вещи, училась делать женские шляпы. В уста персонажей повести Н.К.Эрдели вкладывает собственные размышления о судьбах русских женщин-эмигрантов:

       «У этих дам весь мир перевернулся. Условия жизни, среда меняет людей, но тут, в этих «избеглица», какой-то иной еще процесс происходит: все ценности в жизни их стали иные, а условности, которыми особенно богата была русская жизнь, сразу все исчезли, - рухнули какие-то перегородки в их жизни, и они не видят их у других, не придают им никакого значения. Тоже, верно, нелегко – есть надо! Не до перегородок…» [16].

       «Разве понимаем мы, что сейчас у них, - у русских этих «избеглица», на их растерянной душе? Сплошная борьба снов о прошлом с жалкой и тяжкой тенью жизни, с этим прозябаньем пришибленных к земле, все еще надеющихся людей. И вся их трагедия в том, что они не могут не надеяться… Ведь это они сами! И как им изменить привычкам, создававшимся тысячелетиями? Традициям, из рода в род передававшимся? Эти люди скованы во всем привычкой, проникшей все фибры их телесного и душевного существа. Да разве такая дама придает значение этой своей теперешней жизни? Да нисколько! Эта жизнь ведь не имеет ничего сходного с тем, что она с детства считала «жизнью», и ей все равно до всех и до всего. У нее когда-то было родное государство, в котором она имела место. Знала свои права и обязанности, знала, что имеет право на защиту своего человеческого достоинства. А теперь – все из милости» [17].

       А вот как описывает Наталия Корнелиевна жилище вдовы генерала:

       «Дом низенький, с использованными всюду уголками, набитый бедными жильцами. Двор – узенький коридорчик, аршина три шириной. На вопрос о «рускиньи» множество высунувшихся из дверей и окон, любопытных обитателей этого человеческого муравейника указывают ее «жилище» - не то чулан, но то дровяник. Дверь отчего-то наполовину застеклена, вероятно, для света; наполовину забита толстой бумагой… Комната в длину, дай Бог, четыре аршина, в ширину – меньше того. Пол и стены из кирпича, влажного и заплесневевшего от втягиваемой им из земли плохо пахнущую сырость. Свет слабо пробивается черех стекло тонкой двери, в щели которой свободно проникает холодный воздух. Опрокинутый ящик – видимо стол, судя по большой фотографии пожилого человека в форме русского генерала, тут же стоящей спиртовке, чашке, огарке свечи. Около – стул с двумя дощечками вместо сидения. Крошечная железная печь в углу и постель, если можно так назвать узкий, гробовидный ящик на двух опрокинутых ящиках, покрытый одеялом солдатского образца» [18].

       Конец повести банален: героиня умирает от чахотки. Однако и в последние минуты своей жизни она не теряет чувства благодарности к стране, принявшей русских беженцев, - к Сербии.

       Другая повесть – «Свободен. Повесть из наших дней» - посвящена судьбе русского моряка, прибывшего с эскадрой в Константинополь. В один из дней большая часть личного состава была распущена, всем объявили, что отныне каждый из офицеров «свободен». Эта «свобода» автором повести понимается как ненужность Отечеству, бесполезность существования человека. Скитания по Константинополю, голод, бездомность, отсутствие денег – типичны для русских беженцев: «Везде эти люди носят какой-то особый отпечаток, и по одежде, и по выражению лица они, словно вне времени, вне пространства, вне государства, будто вне всего…» [19]. У этой повести не такой трагический финал, как в «Женщине…». Бывший русский флотский офицер отправляется в Сербию к родной сестре, согласившейся его принять. Впрочем, на этом повествование обрывается.

       Не известно, успела ли Н.К.Эрдели увидеть при жизни свои произведения напечатанными. Год издания и год смерти совпадают. Сама Наталия Корнелиевна тоже болела туберкулезом и, скорей всего, описание болезни героини повести «Женщина…» автобиографично. В дневнике Нины Зволянской указано, что 16 июня 1925 года «Наталия Корнелиевна серьезно заболела», через месяц перевезена в больницу. Спустя ровно месяц Зволянская пишет: «Молебен о здравии Наталии Корнелиевны. – Не люблю эти комедии: то бранятся на чем свет стоит, то рыдают и чуть ли жизнью не жертвуют (здоровьем безусловно) тому, кого хотели вчера повесить или отдать в сумасшедший дом – о, люди!» [20]. Все лето Эрдели находилась в больнице в Белграде, где ее опекал известный врач Милослав Стоядинович, которому, кстати, и посвящена повесть «Женщина…». Так что не исключено, что оба произведения написаны в больнице.

       6 сентября 1925 года Наталия Корнелиевна скончалась. На следующий день в гимназии была панихида, а вечером 24 воспитанницы в сопровождении нескольких преподавателей уехали на похороны в Белград. Король Александр и королева Мария, случайно встретив похоронную процессию на улицах столицы, проводили ее в последний путь в экипаже до Нового кладбища. Похоронена основательница гимназии на русском участке Белградского кладбища.

       Вскоре в гимназию прибыла новая начальница – Елизавета Эдуардовна Абациева. Одна из воспитанниц вспоминала: «После смерти Наталии Корнельевны ничто, как будто, не изменилось. Правда, при новой начальнице, генеральше Елизавете Эдуардовне Абациевой, женщине более мягкой и более доступной, было как-то легче дышать – строгости слегка смягчились, но все основы, фундамент постройки Наталии Корнельевны, оставались те же» [21]. Портрет первой начальницы повесили в актовом зале, между портретами Николая II и императрицы Марии Федоровны.

Преподаватели и сотрудники Первой Русско-Сербской девичьей
гимназии в Великой Кикинде. В центре сидят Е.Э.Абациева и Б.Н.Эрдели. Фото 1925 г.

       Такова вкратце судьба Наталии Корнелиевны Эрдели, основательницы русской гимназии в Сербии. Прожила она всего 39 лет, но успела оставить яркий след в истории России. Муж, Борис Николаевич Эрдели, еще оставался испектором классов в гимназии, преподавая по совместительству музыку. В 1931 году гимназию перевели в Белую Церковь, где воспитанницы влились в состав Мариинского Донского института. За 10 лет существования гимназии в Великой Кикинде аттестат зрелости приобрело около 200 девушек. В том же 1931 году на русском кладбище в Белграде по проекту В.В.Сташевского была построена Иверская часовня. Прах Н.К.Эрдели покоится среди выдающихся деятелей русской истории. Здесь похоронены архитекторы Николай Краснов, Виктор Лукомский, Петр Анагности, профессор Григорий Самойлов, слависты Степан Кульбакин, Федор Тарановский, византиист Георгий Острогорский, богослов Сергей Троицкий, профессор механики Георгий Пио-Ульский и его ученик профессор В.В.Фармаковский, профессор термодинамики Александр Брандт, математики академик Николай Салтыков, профессор Антон Билимович, балерины Нина Кирсанова, Тамара Полонская, Марина Оленина, оперная певица София Драуссаль, исполнительница русских романсов Ольга Янчевецкая, писатель и критик Евгений Аничков, писатель и кинооператор Михаил Иванников, художники Степан Колесников, Леонид Шейка и другие. В 2012 году Русский Некрополь в Белграде реконструировали.

На Русском кладбище в Белграде

1. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). Санкт-Петербург: 1890-1907.
2. Журнал «Столица и усадьба», № 54, 1916.
3. Кадетская перекличка. Периодический журнал Объединения Кадет Российских
Зарубежных Кадетских Корпусов. – Нью-Йорк, № 8, 1974. – С. 55.
4. Арсеньев А. Жизнь русских эмигрантов в Сербии. / «Новый Журнал», 2010, № 259.
5. Из записок Инны Калининой. / Журнал «Российская кадетская перекличка», 2008, № 6.
6. Кадетская перекличка. Периодический журнал Объединения Кадет Российских
Зарубежных Кадетских Корпусов. – Нью-Йорк, № 8, 1974. – С. 55.
7. Зволянская Н.С. Дневник. – Архив Ю.Я.Арбатской.
8. Там же.
9. Там же.
10. Кадетская перекличка. Периодический журнал Объединения Кадет Российских
Зарубежных Кадетских Корпусов. – Нью-Йорк, № 8, 1974. – С. 57.
11. Зволянская Н.С. Дневник. – Архив Ю.Я.Арбатской.
12. Там же.
13. Там же.
14. РГАЛИ. Ф. 401с / 459. Оп. 5с. Ед. хр. 191.
15. Эрдели Н.К. Женщина. Повесть наших дней. – Русская типография С.Филонова, Новый Сад, Сербия, 1925. – С. 15.
16. Эрдели Н.К. Указ. Соч. – С. 21.
17. Эрдели Н.К. Указ. Соч. – С. 33-34.
18. Эрдели Н.К. Указ. Соч. – С. 36-38.
19. Эрдели Н.К. Свободен. Повесть из наших дней. – Русская типография С.Филонова, Новый Сад, Сербия, 1925. – С. 7.
20. Зволянская Н.С. Дневник. – Архив Ю.Я.Арбатской.
21. Кадетская перекличка. Периодический журнал Объединения Кадет Российских
Зарубежных Кадетских Корпусов. – Нью-Йорк, № 8, 1974. – С. 58.