Роза ‘Воспоминание о Княгине Александре
Святополк-Четвертинской’
Rose ‘Souvenir de la Princesse Alexandra Swiatopolk-
Czetwertinsky’ (T, Ketten Frères, Luxembourg, 1901)

       Роза ‘Souvenir de la Princesse Alexandra Swiatopolk-Czetwertinsky’ выделяется из всего списка садовых роз, когда-либо выведенных в мире, самым длинным названием за всю историю селекции. Этот чайный сорт создан люксембургскими садоводами братьями Кеттен в 1901 году и посвящен княгине Александре Григорьевне Святополк-Четвертинской (1851-1899), урожденной Есиповой.

       Роза на территории Европы нами не обнаружена, но в каталогах садовых заведений Австралии она числится, правда под другим названием - ‘Souvenir de la Princesse Alexis Swiatopolk-Czetwertinsky’ [1]. С течением времени, как уже часто бывало с «русскими» розами, женское имя Александра трансформировалось в мужское - Алексей, хотя слово «княгиня» сохранилось. Сегодня этот сорт в мировом классификаторе так и значится - под двумя названиями [2].

       Первое печатное упоминание о розе находим во французском ежегоднике «Journal des Roses» за 1900 год. Увы, ни фотографии, ни рисунка этого сорта у нас пока нет. В описании 1936 года говорится, что это крупная махровая роза (17-25 лепестков) оранжевого цвета с белым по краю. Форма цветка - чашевидная. Аромат умеренный. Цветет один раз летом, но может случайно повторять цветение осенью [3].

       Родители сорта ‘Safrano’ (Tea, Beauregard, 1839) X ‘Marquise de Vivens’ (Tea, Dubreuil, 1885); первая роза желтого цвета, вторая - красного. Оба сорта сохранились до сегодняшнего дня во многих розариях мира.

       Кто же такая эта Александра, и почему появилась роза в честь этой женщины? В нашей книге «Розовый сад русского дворянства», вышедшей в феврале 2013 года в симферопольском издательстве «Нижняя Орiанда», мы лишь вскользь упомянули о существовании этого сорта в главе «Трубецкие», поскольку на тот момент никаких сведений о человеке, в честь которого названа роза, не нашли. И вот теперь, спустя 4 года, можем сделать сообщение, хотя полной биографии и деталей этого посвящения у нас по-прежнему нет. Тем и ценна данная статья, что фактически это первое исследование происхождения сорта ‘Souvenir de la Princesse Alexandra Swiatopolk-Czetwertinsky’.

       Каждое исследование - это своего рода расследование, поэтому, возможно, кому-то будет интересен ход следствия, который в общих чертах напоминает работу следователя по уголовным делам. Итак, первый вопрос, который мы ставили себе, - мотивация. Что подвигло садоводов из Люксембурга назвать розу в честь какой-то русской княгини?

       Первая версия - название розы заказано за деньги самой княгиней, дабы увековечить свое имя. Такие случаи в истории селекции растений нам встречались. Однако эту версию мы отмели сразу, поскольку в названии розы присутствует слово «souvenir», то есть «воспоминание». Обычно селекционеры, особенно французские (а в данном случае роза названа люксембургцами по-французски), использовали в названиях роз слово «воспоминание» лишь в тех случаях, когда речь идет об умершем человеке, во всяком случае, неживом на момент заказа названия розы.

       Вторая версия - название розы заказано кем-то из родственников в память о княгине. Таким образом, мы начали с поиска ближайших родных - мужа и детей. Имея обширную базу данных по генеалогии дворянских родов, мы выяснили, что мужем Александры был князь Сергей Владимирович Святополк-Четвертинский (1853-1919). И для Сергея, и для Александры это был второй брак. Сергей Владимирович ранее был женат на Екатерине Шупинской, дочери смоленского помещика. Александра Григорьевна в первом браке была замужем за графом Василием Александровичем Олсуфьевым, скончавшимся в 1883 году. В тот год Александре было 32 года, и у нее остались на руках трое детей от первого брака. О жизни Александры в первом браке есть воспоминания дочери Олсуфьева, Анны, и мы ниже приведем некоторые отрывки из этих мемуаров.

       Княжеский род Святополк-Четвертинских ведет свою родословную от «племени Рюрика» и от киевского великого князя Святополка. Отец Сергея, князь Владимир Борисович Четвертинский, скончался в 1859-м, а мать умерла еще раньше - в 1855 году. Оставшись в 6 лет полным сиротой, Сергей сумел стать достойным человеком. К 30-ти годам он был уже камер-юнкером Императорского Двора. В 1881–1883 годах служил предводителем дворянства в Царицынском уезде и городе Царицыне; в 1884–1887 годах – в Камышинском уезде.

       Итак, мог ли Сергей Владимирович заказать розу в память о жене? Увы, биография князя нами не обнаружена. Известно лишь, что его отец основал в своем имении Филимонка под Подольском Княже-Владимирский монастырь с семейной усыпальницей. После смерти жены он купил соседнее с Филимонками имение графа В.В.Мусина-Пушкина в Валуеве. Со смертью отца воспитанием малолетнего Сергея и его брата Бориса занималась сестра отца, княжна Вера Борисовна Святополк-Четвертинская (1826-1894), бывшая незамужней и бездетной.

       Сергею и Борису по наследству от отца перешли оба имения - Филимонки и Валуево, но по малолетству наследников Филимонками управляла Вера Борисовна, а всеми хозяйственными делами по Валуеву ведал их опекун и родственник действительный тайный советник Эммануил Дмитриевич Нарышкин (1813-1902), имевший придворное звание обер-гофмаршала.

       По завещанию, составленному 9 декабря 1887 года и утвержденному 5 декабря 1895 года, княжна Вера Борисовна Святополк-Четвертинская завещала сельцо Филимонки своему племяннику князю Сергею Владимировичу Святополк-Четвертинскому, которого обязала заботиться и поддерживать в надлежащем виде находящуюся при сельце Филимонки церковь и в течении 10-летнего срока со дня кончины своей внести в пользу означенной церкви 10 тыс. рублей.

       Общих детей у Сергея и Александры не было, поэтому из всех возможных родственников остается только Сергей Владимирович, но мы не имеем доказательств его поездок за границу. Впрочем, есть одна зацепка. В 1888 году французским селекционером Жильбером Набоннандом создана роза ‘Князь Четвертинский’ - ‘Prince Czetwertinski’ (N, Gilbert Nabonnand, 1888). Эта плетистая роза белого цвета имела, по описаниям, очень крупные махровые цветы. Сорт не сохранился, но имеется его рисунок.

‘Prince Czetwertinski’ (N, Nabonnand, 1888)

       Отметим, что между датами регистрации роз (1888 и 1901) прошло 13 лет. К тому же авторы обоих сортов жили довольно далеко друг от друга: Жильбер Набоннанд - на юге Франции, братья Кеттен - в Люксембурге. Объединяет две розы только общая фамилия. Таким образом, мы «разрабатываем» еще одну линию поисков.

       Третья версия, вернее, продолжение второй. Логично предположить, что, поскольку Сергей Владимирович (будем считать, что это именно он) однажды сам удостоился имени розы, то ему было знаком такой необычный способ увековечивания памяти о близком человеке. Таким образом, ничто не могло помешать ему заказать название розы в Люксембурге, где он, вероятно, и оказался либо в 1900, либо в 1899 году, то есть в год смерти Александры Григорьевны. А поскольку новые сорта селекционеры выводят довольно долго, проверяя и перепроверяя их устойчивость в течение нескольких лет, то роза с заказанным названием никак не может появиться в год заказа - в лучшем случае через год-два, а то и позже.

       Развивая последнюю версию, можно нафантазировать следующий сценарий. Известно, что смерть первого мужа Александры Григорьевны наступила в 1883 году. Между 1883 и 1888 годом (год создания розы Набоннандом) - целых 6 лет. Думается, что к тому времени Сергей Владимирович и Александра Григорьевна уже обвенчались. Вполне резонно, как и было принято в домах русской аристократии, отправиться в свадебное путешествие в Европу. Ранее Александра Григорьевна много раз бывала в Париже (как следует из мемуаров падчерицы), но о юге Франции нигде не упоминается. Возможно, в какой-то из дней они оказались в питомнике прославленного садовода, и князь Сергей Владимирович хотел заказать розу жене, но та отказалась в пользу мужа. Потому и появилась роза с мужским именем. А после смерти Александры Григорьевны все-таки появилась роза с именем супруги, но уже со словом «воспоминание».

       Итак, детей не было, муж за границей бывал, и даже ему лично была ранее посвящена роза. Всё сходится. Такова вкратце наша история исследования.

       Четвертая версия. Если речь идет не специально заказанном названии сорта, то садовод сам придумывает название розе. Так повелось в традиции европейской селекции, что если инициатива исходит от автора розы, а в названии фигурирует чье-то имя, то этот человек либо знакомый садовода (соседи, родственники или личный врач, например, спасший жизнь ребенку), либо какая-то выдающаяся личность в области политики, культуры, искусства (как правило, современник селекционера), либо коллега по розоводству, либо человек, проявивший недюжинный талант в области садоводства и паркостроения (например, покровитель общества садоводов, или меценат, вложивший средства в создание уникальных парков, или создатель и владелец личного шедевра в области садово-паркового искусства). Ни один из перечисленных признаков по отношению к Александре Григорьевне не подходит. Следовательно, эта версия не состоятельна.

       Теперь о самой Александре.

       Девочка родилась в 1851 году в семье потомственного рязанского дворянина Григория Васильевича Есипова (1812-1899) в бытность его службы председателем рязанской гражданской палаты. Мать - Софья Николаевна Есипова, урожденная Челюсткина (1823-?). Брат Николай ничем выдающимся в истории не отмечен.

       Отец Александры прославился своими работами по истории России - «Собрание документов по делу Алексея Петровича», «Сборник документов о Петре Великом», «История Выговской пустыни». Окончив в 1830 году курс в Петербургском университетском пансионе, Григорий Васильевич в январе 1831 года поступил в Комитет цензуры иностранной, где с 1 (13) августа 1831 года был определен помощником старшего цензора. Литературная деятельность Есипова началась в 1833 году изданием вместе с Д.И.Языковым «Сатир князя Антиоха Кантемира». В 1834 году он, вместе с Мухановым, перевел роман Виктора Гюго «Ганс Исландец». В 1852 году Григорий Васильевич был назначен производителем дел высочайше утвержденной комиссии по делам опеки над детьми великой княгини Марии Николаевны, а в 1864 году Есипова перевели в Министерство Императорского Двора, где с 1882 года он стал заведующим Общим архивом. Плодом архивных занятий Г.В.Есипова по истории XVIII века явился, начиная с 1851 года, ряд исторических статей в «Русском Вестнике», «Русской Речи», «Отечественных Записках» и других журналах. Многие из этих рассказов вошли в отдельно изданные сборники: «Раскольничьи дела XVIII века», «Иван Посошков», «Самозванцы-царевичи Алексей и Пётр Петрович», «Люди старого века», «Тяжёлая память прошлого».

       О детстве Александры ничего пока сказать не можем. Первое упоминание о ней находим в мемуарах Анны Васильевны Левицкой, урожденной Олсуфьевой, дочери первого мужа Александры - графа Василия Александровича Олсуфьева (1831-1883). Мемуары Левицкой написаны ею в эмиграции в 1940-х годах, ныне хранятся в российском архиве.

       Василий Александрович до женитьбы на Александре был женат дважды. Первая жена Олсуфьева, Мария Александровна, урожденная Ребиндер, скончалась 18 апреля 1866 года в Москве в возрасте 34 лет, оставив ему на воспитание 7 маленьких детей. Дочь писала:

       «Итак, папа овдовел, имея 7 человек маленьких детей, воспитание которых его очень беспокоило, и он решил поэтому, (что) необходимо жениться. Его выбор пал на прекрасную девушку красавицу княжну Анну Александровну Ливен, которая, выйдя за моего отца, была нам настоящей матерью. У нее было от этого брака 2-ое детей, Катя и Митя, — но, увы, после рождения Мити она заболела скоротечной чахоткой и скончалась 19-го сентября 1871-го года.

       …В один прекрасный летний вечер 1873 года папа встретил в саду тетю Адю Ливен в сопровождении своего друга Александры Григорьевны Есиповой, очень хорошенькой барышни лет 25 - с очень красивыми глазами и чудными волосами. Папа был поражен ею, и скоро мы узнали, подслушав разговоры гувернанток однажды вечером, когда они думали, что мы спим, что папа собирается жениться. Некоторое время спустя папа позвал нас в свой кабинет, сел на кушетку и, приблизив нас к себе, сказал: «У вас скоро будет новая мама». Помню, что Таня разрыдалась — ей было тяжело, что папа забыл уже маму Аненьку. Маня и Соня уже знали Александру Григорьевну, она им нравилась и они были как будто рады, а я не помню, как я и Адам отнеслись к этому известию. Наши гувернантки мисс (нрзб.) и м-ль Бок нас покинули, и на их место поступила бывшая гувернантка Александры Григорьевны мисс (нрзб.), довольно уже пожилая старая дева…

       … Под Новый Год была у нас чудная елка, на которой присутствовала наша будущая мачеха и ее родители. Я отлично помню светло-желтое шелковое платье в мелких оборках на Александре Григорьевне, которое ей очень было к лицу. Она пела, как нам казалось, очень хорошо, сама себе аккомпанируя, «Adieu»* Шуберта и другие романсы — мы все ею восхищались. Венчание было в дворцовой церкви, т(ак) к(ак) отец нашей мачехи был директором императорского архива и Есиповы жили во дворце — в той квартире, в которой впоследствии, если не ошибаюсь, жили Бартеневы.

       После свадьбы папа, мама с Катей и Митей уехали в Дрезден, где прожили до весны, а у нас поселилась ее мать София Николаевна Есипова и, если не ошибаюсь, и отец Григорий Васильевич — очень милый старичок» [4].

       Итак, Александра Григорьевна, выйдя замуж за Олсуфьева, стала графиней (вторым браком она будет иметь титул княгини), взвалив на себя заботы по воспитанию 9 чужих детей. Александра занималсь образованием детей, много с ними читала, приучила их любить книгу, искусства - она играла сама, хорошо пела, занималась живописью, писала масляными красками главным образом цветы и фрукты. По вечерам дети играли с ней в 4 руки или все пели хором разные песни.

Александра Григорьевна Олсуфьева, третья жена В. А. Олсуфьева,
с его детьми от второго брака Дмитрием и Екатериной

       2 февраля 1875 года Александра Григорьевна родила мальчика, которого назвали Гришей (всего она родила в браке за Олсуфьевым троих детей). В это время семья переехала жить из Москвы в село Каменец Рославльского уезда Смоленской губернии. Там у Олсуфьева была родовая усадьба и стекольный завод, который основан отцом Олсуфьева, действительным статским советником, камергером А.Д.Олсуфьевым в 1835 году. Завод назывался Марьинско-Каменецким по имени первой жены, Марии Александровны Ребиндер, а деревня получила свое название от болота Каменное, окружавшее ее с трех сторон. В середине XIX века завод входил в число 13 самых «значительных» заводов России: по числу рабочих был на пятом месте (325 человек), по стоимости продукции - на 4-м - 101600 руб. серебром. Устное предание донесло: «...продукцию отправляли в Англию... хрусталь должен от легкого удара звучать 4 минуты... черный орел был выше золотого...» [5]. Олсуфьев-отец построил при заводе небольшую деревянную церковь во имя Сошествия св. Духа, а в 1872 году сын основателя открыл в селе училище на 50 учеников и содержал его. При заводе была и больница.

       Отвлекаясь от темы, отметим, что в 1882 году завод был куплен с аукциона генерал-майором Г.Г.Извольским, а в 1887 году - купцом И.А.Соколовым. В 1903 - 1904 годах завод перешел к Певзнеру и уже клонился к упадку. В 2010-х гг. им владело АО «Западная Двина». В настоящее время завод прекратил свое существование [6].

       Вся семья Олсуфьевых, по мере возможности, принимала участие в жизни заводчан. Старшая дочь Софья давала уроки грамоты в школе и серьезно этим занималась. Кроме школы грамотности была еще и рисовальная школа, где рабочие учились рисовать по стеклу. Для этого Олсуфьев привез из Дрездена одного немецкого художника по фамилии Риккерт. Александра Григорьевна устроила 2 раза в неделю занятие шитьем для молодых девушек-рабочих и маленьких девочек.

       Семья вернулась в Москву перед Рождеством 1877 года. В Москве у Олсуфьевых был обширный круг знакомых. Часто у них в гостях были художники, ученые, писатели. Среди них автор мемуаров упоминает Уваровых, Лобановых-Ростовских, директора императорских театров Кавелина, благодаря которому Олсуфьев и Александра Григорьевна часто бывали в директорских ложах и видели и слышали всех лучших артистов того времени. Левицкая писала:

       «У нас дома часто бывали музыкальные вечера трио и квартеты, которые продолжались до поздней ночи и были очень интересные. Иногда папа приглашал обедать Николая Рубинштейна, который, хотя и в другом роде, был так же хорош, как его знаменитый брат Антон. Николай Рубинштейн был основателем музыкального общества в Москве, а также основателем и директором Московской консерватории. Мне было тогда 13 или 14 лет, и на все эти вечера меня не пускали - я слышала музыку из других комнат. Еще бывал у нас Бартенев, хороший старик, издатель «Русского архива». В общем надо сказать, что жизнь тогда была интересная, с запросами, а не то, что теперь, когда культ тела поставили на первый план» [7].

       А вот как описывала Левицкая первое знакомство с художниками:

       «Во время пребывания папы и мамы в Карлсбаде, куда папа ездил лечиться от диабета, в один прекрасный день дядя Саша Олсуфьев (брат дяди Адама и дяди Алексея) прибыл к нам показывать флигель художнику Поленову и его двоюродному брату Левицкому. Это было большое событие, узнав, что это художники, желая их привлечь, Соня поставила на окно против флигеля свои картины, а Маня села в зале и стала играть балладу Шопена и еще другие вещи. Флигель понравился художникам, и они его сейчас же наняли. Наконец, когда мама и папа вернулись из заграницы, папа пошел к Поленову познакомиться с ними, и оказалось, что Поленов и Левицкий - старые петербургские знакомые Александры Григорьевны. Она знала всю семью Поленовых еще будучи барышней, и Поленов начал у нас бывать и даже часто».

       Семья Олсуфьевых дружила со Львом Николаевичем Толстым, и, как вспоминала Левицкая, «мы виделись почти каждый день, ходили вместе гулять, и Лев Николаевич часто с нами гулял». А вскоре Толстые купили дом в Хамовническом переулке и стали ближайшими соседями Олсуфьевых.

       Василий Александрович Олсуфьев в начале 1880-х годов стал сдавать, а к весне 1883 года стал и вовсе плох - ходить не мог, его возили в кресле по комнатам. Доктор приглашал консилиум за консилиумом, и Олсуфьева решено было везти за границу. Он уехал с Александрой Григорьевной и Таней в Париж. 18 апреля после третьего инсульта он скончался в Париже. Мемуары Левицкой заканчиваются так:

       «С этого дня началась для нас совсем другая жизнь... Мне было тогда 20 лет, а Тане 22 с половиной. Адам, который был кадетом 7-го класса, остался в Москве до окончания учения в корпусе. Саше предстояло через месяц отбывать воинскую повинность. Алеша был офицером на Кавказе, а Митю взяла его тетка княжна Ливен. Таким образом, Александра Григорьевна осталась со своими тремя детьми полновластной хозяйкой Олсуфьевского дома и Олсуфьевского состояния».

       Десять лет Александра Григорьевна была женой Василия Александровича Олсуфьева, родив от него троих детей. К сожалению, подробностей жизни во втором браке мы не имеем. Хорошо, что где-то в Австралии сохранилась роза с ее именем.

1. Australian Rose Annual - Roses 2000-2009 Compiled by Patricia Routley as at May 17, 2009. - P. 52.
2. http://www.helpmefind.com/gardening/l.php?l=2.34454.2&tab=1
3. August Jäger. Rosenlexikon. 1936. - P. 690.
4. Левицкая А.В. Воспоминания Анны Васильевны Левицкой, урожд<енной> Олсуфьевой // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. — С. 252—285. — [Т.] IX.
5. http://www.antik-forum.ru/forum/archive/index.php/t-7129.html
6. Там же.
7. Левицкая А.В. Указ соч.