Арбатская Ю., Вихляев К. Англичанин Гендерсон в Крыму: садовник или шпион?

       С первых дней присоединения Крыма к России губернатор Новороссии, куда вошла и Таврическая область, князь Г.А.Потемкин стал приглашать иностранных специалистов для развития садоводства и земледелия в промышленных масштабах. Светлейший князь отдавал пальму первенства в этом деле английским садоводам, поскольку он, как и императрица Екатерина Великая, увлекался устройством ландшафтных садов в «аглинском вкусе». Можно сказать, что моду на пейзажный стиль в садоводстве, сменивший господствовавший до этого французский регулярный стиль, ввела в России именно Екатерина II. Страсть государыни к устройству садов и парков была маниакальной. В одном из писем в 1772 году она писала: «Я люблю до безумия в настоящее время английские сады, кривые линии, покатые склоны, пруды вроде озер, группы островов из твердой земли, и глубоко презираю прямые линии. Я ненавижу фонтаны, которые мучают воду, заставляя ее бить в направлении, противном природе; одним словом, англомания господствует в моей плантомании» [1]. Екатерина II считала пейзажное садоводство важным видом творчества, которое, с одной стороны, доступно владельцам парков и дач разного состояния, а с другой - дает новые эстетические переживания, связанные с культом разума и чувств.

       Естественно, князь Г.А.Потемкин не отставал от Екатерины в деле устройства садов и парков. В свои новоприобретенные дворцы и бесчисленные имения он непременно направлял личного английского садовника Уильяма Гулда для преобразования окружающего пространства по образцу английских парков, где доминировала свободная планировка древесных насаждений, а усадебный парк должен быть естественным продолжением окружающего ландшафта. Едва появившись в Крыму и находясь еще в ставке главнокомандующего русскими войсками в Карасубазаре (ныне г. Белогорск), Потемкин, как обычно, вызвал находящегося в Херсоне Уильяма Гулда для оценки состояния крымских садов и выбора места для устройства собственных хозяйств, или экономий, как говорили тогда [2].

       Впоследствии светлейший князь давал поручения разным иностранцам, когда дело касалось садов или виноградников. Одним из приглашенных в Крым был англичанин Гендерсон. Всё, что мы нашли об этом человеке, настолько противоречиво и нелогично, что порой трудно разобраться, где правда, а где вымысел. По одним документам он - прекрасный садовод, по другим - сущий бездельник, по третьим - английский шпион. Так кто же он на самом деле? Для написания данной статьи мы использовали ордера князя Потемкина, архивные документы, переписку высших чиновников того времени, а также воспоминания и путевые заметки различных путешественников, упоминавших имя Гендерсона в своих публикациях.

       Появление Гендерсона в России связано с судьбой его соотечественников, братьев Бентам - Сэмюэла и Иеремии.

       Иеремия Бентам (Jeremy Bentham, 1748-1832) - крупнейший английский философ и моралист, юрист, теоретик политического либерализма, родоначальник одного из направлений в английской философии - утилитаризма. Сегодня в британской национальной библиотеке хранятся десятки томов писем и заметок ученого-философа, и каждый новый документ, открытый историками, ценится англичанами на вес золота - так бережно относятся в Англии к наследию своего соотечественника. В Лондоне даже существует Международное Общество Бентама, которое время от времени публикует научные исследования по творчеству Иеремии Бентама.

Генри Уильям Пикерсгил. Портрет Иеремии Бентам

       Но все-таки наш рассказ мы начнем с младшего брата - Сэмюэла Бентама (1757-1831). В возрасте 23 лет Сэмюэл, выпускник Оксфордского университета, талантливый инженер-механик и математик, не найдя применения сил и знаний на родине, отправился искать удачи в дальние страны. В 1780 году, путешествуя по Черному морю, Сэмюэл Бентам оказался в Херсоне, увидел строительство нового города, а затем прибыл в Петербург, где представился Потемкину. Сэмюэл сразу понял, что князь - тот самый человек, который может способствовать его карьере. И действительно, вскоре, в 1781 году, Потемкин отправил его в поездку по Сибири, для осмотра промышленности края. Когда Бентам вернулся, князь представил императрице его отчеты о сибирских рудниках, заводах и соляной добыче.

       Потемкину нужны были способные инженеры, корабельные мастера, предприниматели и англичане: Бентам соединял все это в одном лице. В письме к брату Иеремии из Иркутска он хвастался, что нашел покровителя, «облеченного властью». Юный путешественник писал: «Размах дел, которые ведет этот человек, превышает все, о чем мне доводилось слышать в этой империи. Положение его при дворе также самое благоприятное - еще одна причина, по которой ему низко кланяются все губернаторы. Главный предмет его забот - Причерноморье. Он развивает там мануфактуры, строит корабли для казны, снабжает армию и казну всем необходимым и очищает Днепр от порогов за собственный счет. Перед моим отъездом из Петербурга он выразил желание, чтобы я оказал ему помощь в его предприятиях» [3].

Сэмюэл Бентам. Неизв. литограф. 1784 г.

       6 декабря 1783 года Потемкин предложил Сэмюэлу место в Херсоне, произвел его в чин подполковника и назначил жалованье 1200 рублей в год. Светлейший поручил Сэмюэлу переместить верфи вверх по Днепру и возглавить внедрение ряда механических изобретений. Очень скоро задание изменилось - Сэмюэл был направлен управляющим имения Потемкина в Кричев на границе с Польшей. Кричев соседствовал с другим, еще большим имением Потемкина - Дубровной. В Кричеве имелось пять городков и 145 деревень, всего 14 тысяч душ мужского пола. Население обоих имений превышало, как писал Сэмюэл, «40 тысяч мужчин-вассалов». В Кричеве под началом Сэмюэла Бентама оказались коньячный, кожевенный и медеплавильный заводы, парусиновая мануфактура на 172 станка, канатная фабрика, поставляющая канаты на херсонские верфи, комплекс оранжерей, гончарная мастерская, судостроительная верфь и завод по производству зеркал. За два года Сэмюэл достиг таких успехов в управлении имением, что Потемкин даже предлагал ему стать компаньоном.

       Вскоре Потемкин попросил Сэмюэла стать посредником по найму английских специалистов - корабелов, чертежников, специалистов по производству сыра, садовников, пивоваров и т.д. Желания князя и размах его фантазии были беспредельны. Зная, что Сэмюэл переписывается со старшим братом и отцом, Потемкин выразил пожелание, чтобы семья Бентамов давала объявления в английские газеты с предложениями вакансий. «Князь желает завести пивное производство», - говорилось в одном объявлении. Или «хочет устроить красивую молочную ферму для производства масла и возможно большего числа сортов сыра». Наконец, требовались англичане вообще: «Любой талантливый человек, способный усовершенствовать предприятия князя, будет принят наилучшим образом» [4].

       В 1784 году Г.А.Потемкину потребовался директор ботанического сада в Крыму, и Сэмюэл написал об этом брату. Князь также собирался построить образцовую маслодельню, для которой требовалась наблюдатель-женщина. В течение второй половины 1784-го и начала 1785 года Иеремия Бентам потратил много времени, исполняя эти поручения. История появления в Крыму англичанина Гендерсона и его «племянниц» - специалистов по производству сыра отражена в письмах Иеремии Бентама к Потемкину, написанных в феврале 1785 года. Эти письма хранятся в Государственном военно-историческом архиве в Москве.

       Выбор Иеремии Бентама на должность директора ботанического сада пал на некоего Логана Гендерсона (Logan Henderson). Хотя Гендерсон не имел никакого ботанического опыта, он показался Бентаму человеком научного склада ума, кто мог бы успешно поставить дело. К тому же Бентам имел полную историю жизни и деятельности Гендерсона, и любые факты из его жизни он мог почти всегда проверить, - Бентам ни в коем случае не взял бы человека только из доверия к нему. Так появилось досье на Гендерсона, составленное И.Бентамом и отправленное с письмом князю Потемкину [5].

       В молодости Гендерсон прослужил более трех лет офицером на флоте. Затем короткое время провел на сахарных плантациях в Доминике, о чем Бентам удостоверился, получив свидетельство от тогдашнего губернатора колонии, в которую он отправил запрос [6]. Вернувшись истощенным тропическими болезнями, Гендерсон в течение шести лет (1777-1783) работал в компании Болтона и Уатта на установке их паровых двигателей, пока какая-то ссора не привела к разрыву контракта. В досье указывается, что И.Бентам не поленился провести своего рода расследование, встречаясь с людьми, с которыми Гендерсон имел деловые торговые связи в течение этой фазы его карьеры. Бентам убедился, что Гендерсон не был виноват в разрыве контракта. С 1783 года Гендерсон основал собственное производство и продажу «фосфорных спичек» - прообраз будущих фейерверков.

       В период работы с Болтоном и Уаттом Гендерсон приобрел некоторые познания в горном деле и минералогии. Бентам и в этом случае решил проверить Гендерсона, попросив его идентифицировать экземпляры в минералогической коллекции, недавно посланной из России в Англию Сэмюэлем Бентамом. Гендерсон доказал свое умение в этом вопросе, используя технику горелки, чтобы извлечь металлический компонент из экземпляра, который он идентифицировал как ведущую руду. Его женщины-прислуги также помогали ему, проявив большую осведомленность.

       Вот еще эпизод. Иеремия Бентам недавно закончил и издал английский перевод небольшой книги Торберна Бергмана по практическому использованию химии. Предложив копию книги домохозяйке Гендерсона (она же была и помощником в производстве спичек), Бентам был польщен, узнав, что она уже купила книгу и прочитала ее. Таким образом, Бентам предпринимал значительные усилия, чтобы исследовать характер и способности Гендерсона. Практические навыки Гендерсона, казалось, были бесспорны.

       Убедившись в компетентности и предприимчивости Гендерсона, И.Бентам, будучи человеком основательным и ответственным за порученное дело, решил, что Гендерсону необходимо получить знания об устройстве ботанических садов. С этой целью Генедерсон, по совету Бентама, должен посетить ботанические сады во Франции и Италии. Гендерсон сначала отправился в Париж, где он находился приблизительно три недели, посещая Королевский Сад и другие ботанические центры, чтобы собрать информацию. Бентам договорился встретить его там в начале августа и затем вместе поехать в Ниццу, где они должны погрузиться на судно, идущее в Смирну. Вместе с будущим директором ботанического сада в Крым отправились сестры Кертланд - те самые домохозяйки-химики, о которых лестно отзывался Иеремия. Им предстояло основать маслодельное и сыродельное производство в Крыму.

       Предполагалось, что по пути следования корабль будет останавливаться в других ботанических центрах на Средиземном море. 27 августа 1785 года Иеремия Бентам написал князю Потемкину письмо по этому вопросу с борта судна при путешествии вниз по Роне от Лиона до Авиньона. В письме он давал объяснение этим мерам, упоминая, что Гендерсон уже ознакомлен с интродукцией растений в ботаническом саду в Монпелье.

       Иеремия Бентам жаждал присоединиться к брату Сэмюэлу. Он предвидел не только коммерческие возможности, но и перспективу работать в тишине над своими трактатами, которые Потемкин потом воплотит в реальность. Поместья Потемкина казались настоящей мечтой философа-практика, и он решил, что должен ехать с Гендерсоном в Россию.

       Корабль из Ниццы отправился к берегам Турции. С остановками во Флоренции и Ливорно вскоре прибыли в Константинополь. Из турецкой столицы Иеремия отправил Гендерсона и его спутниц морем в Крым, а сам двинулся сушей и, после полного приключений путешествия в сопровождении отряда из двадцати всадников, к февралю 1786 года добрался до Кричева [7]. Братья Бентамы обнялись после почти шестилетней разлуки. С этого момента судьбу Логана Гендерсона будем отслеживать по крымским документам.

       Итак, 31 января 1786 года Гендерсон с двумя своими спутницами прибыл на двухмачтовом венецианском корабле из Константинополя в Севастополь [8]. Молодых сестер Кертланд он представил как своих племянниц. Весь февраль и начало марта Л.Гендерсон провел в Севастополе, даже не пытаясь встретиться с местными властями, чтобы определить круг обязанностей и место будущей работы. Где он жил все это время не ясно, скорее всего, в доме только что скончавшегося (10 января 1786 г.) командующего Черноморским флотом англичанина Томаса Маккензи. Это был единственный приличный каменный дом на то время, его снесли в 1912 году при реконструкции Нахимовской (ранее Екатерининской) площади [9].

Дом командующего Ф.Маккензи в Севастополе. Построен в 1783 г.,
перестроен в 1787 г. в путевой дворец Екатерины II. Фото 1900-х гг.

Екатерининская площадь в Севастополе до реконструкции. Фото 1900-х гг.

       Странно, что Гендерсон устроился в Севастополе, хотя для него было приготовлено жилье в Симферополе. Так, 11 февраля 1786 года правитель Таврической области В.В.Каховский пишет правителю канцелярии князя Потемкина В.С.Попову: «Англичанина, выписанного для ботанического саду, и двух его племянниц для экономии помещу я в моем доме», имея в виду дом в Симферополе [10].

       Следующее письмо В.В.Каховского датируется 11 марта 1786 года:

       «Г<осподин> Гендерсон, выписанный Его Светлостью из Англии для заведения саду ботанического виделся со мною. Он по сие время живет в Севастополе. Слабое здоровье там его удерживает. Кажется во многом человек искусный. Как скоро выздоровеет, поведу его для обозрения и избрания удобного под сад места. Как по учиненным примечаниям морозы бывают тремя и более градусами слабее около Старого Крыма, а особливо в Судаке, то и казалось бы удобнейшим местом Старый Крым. По пребыванию сего произрастителя насаждений поселение с ним же и его племянницы, кажется, соответствовало бы намерению, с которым она выписана, ибо Старокрымские равнины, а паче горы изобилуют более прочих мест ароматическими травами» [10].

       Таким образом, выясняется, что, несмотря на утверждение Потемкиным Л.Гендерсона в должности директора ботанического сада, ни самого сада, ни места под его устройство к приезду англичанина еще не было. Мало того, В.В.Каховский даже не знал, в какой район послать Гендерсона и где этот сад лучше всего устроить. Следовательно, каких-то особых распоряжений или рекомендаций на этот счет у Каховского не было. Как видно из цитаты, правитель Таврической области поначалу склонялся к устройству сада в окрестностях Старого Крыма, но позднее почему-то изменил свое мнение.

Василий Васильевич Каховский,
правитель Таврической области в 1786-1788 гг.

       Еще один комментарий к последней цитате. Информация взята из подборки писем В.В.Каховского к В.С.Попову, опубликованной в 1877 году в журнале «Записки Императорского Одесского общества истории и древностей» в Одессе. Автор публикации, историк Н.Мурзакевич при первом упоминания имени Гендерсона делает сноску, где называет его «английским морским офицером». Это любопытный факт, поскольку в письмах И.Бентама к князю Потемкину акцент на воинское звание или воинскую службу Гендерсона не делался.

       Здесь сразу уместно сослаться на современного военного историка В.Хужокова, который пишет: «Интерес к Крыму проявлялся не только со стороны России. Этот полуостров, занимавший важное стратегическое положение, был под пристальным наблюдением и "владычицы морей" Англии. Это особенно усилилось после присоединения Крыма к Российскому государству. Известно, что английский посол в Константинополе сэр Роберт Энсли в середине 1784 г. отправил в Крым своего агента Дэвида Грея, который посетил военно-морскую базу Севастополь и другие города полуострова с разведывательными целями. Через некоторое время Грей вновь посещает Крым, на этот раз вместе со своим помощником Гендерсоном. И хотя первый выдавал себя на этот раз за пивовара, а второй за эконома, русской контрразведке светлейшего князя Г.А.Потемкина быстро удалось разгадать истинную роль их миссии» [11].

       Сколько времени на самом деле провел Логан Гендерсон в Константинополе, нам не известно. Если учитывать, что из Лиона он отправился 27 августа 1785 года, а в Севастополь прибыл лишь 31 января 1786 года, то, возможно, он какое-то время находился в гостях у английского посла в Константинополе. Однако оставим это замечание и продолжим рассказ о событиях на крымской земле.

       В.В.Каховский отказался от идеи создания сада под Старым Крымом и определил место будущему ботаническому саду, а также сыродельному хозяйству на реке Бурульче. Эти земли принадлежали лично Г.А.Потемкину, и годом ранее их в превосходной степени описывал садовник светлейшего князя Уильям Гулд:

       ««Владение Вашей Светлости состоит между Карасу-базаром и Левкополем на реке Бурунче, земля есть самая превосходная для всякого хлеба и паствы. Сие есть наиспособнейшее место к приведению земледелия в совершенство, и к деланию наилучшего сыра и масла. Здесь растут на большом расстоянии отменно хорошие молодые дубы. Чрез год или два надобно оные чистить и дать им столько места, чтобы могли распространяться их благородные ветви. Положение полей есть наиспособнейшее к тому, дабы обсадить оные разными деревьями, поелику здесь премного растет белого и черного терну и других кустарников, которые делают наилучшую изгороду. Всякие мельницы и машины построить можно на здешних водах. Оные воды кажутся такого свойства, притом изобилие дикого хмеля, что можно варить такое пиво, как в Англии. В другом месте вода не может иметь широкого разлива потому, что она идет между двух гор, однако можно разделить плотинами оную так, что может представлять приятную реку, мельницы и каскады. То место, которое Ваша Светлость назначили для парку, по красоте дерев можно обратить в сад, который без дальнего иждивения можно сделать вдруг. Другое ж место в парке, если посадить на поверхности гор дерева и клумбы, то здесь приятный сад быть может» [12].

       Из приведенной цитаты понятно, что в своем владении на Бурульче Потемкин к приезду Гендерсона уже имел фруктовые сады; здесь же предполагалось разбить английский парк, но вместо него теперь должен быть ботанический сад. Что подразумевал Г.А.Потемкин под словом «ботанический сад»? Из письма У.Гулда можно заключить, что английский парк и ботанический сад в понимании Потемкина - если не одно и то же, то очень близкие понятия. Если же губернатор Новороссии видел ботанический сад не только как собрание разных растений, но и как будущий питомник для распространения растений по югу России - то это другой тип сада со всеми вытекающими последствиями. Впрочем, это не принципиально, поскольку сад так и не появился, хотя должность директора ботанического сада была.

       В июне Гендерсон стал требовать, чтобы ему выстроили на Бурульче дом. По этому поводу В.В.Каховский написал князю Потемкину: «Требование его основательно и построение дома нужно, ибо им зимовать негде будет. Камень, кирпич и известь у меня приуготовлены, но, поелику от вас не имею никакого о сем повеления, откладываю начатие сего строения. Теперь не знаю, как разделаться с твердым англичанином? Слабое его здоровье и лепота его племянниц требуют выгодного жилища. И так если он настоять будет в исполнении контракта, с ним заключенного, то приступил я строить дом по его плану, дабы не упустить удобного к тому времени. Впрочем, уверяю вас, что излишних издержек не учиню. 8 июня 1786 г. Карасу-базар» [13].

       В августе тяжело заболел брат Каховского, генерал-аншеф Михаил Васильевич. Эпидемия стала косить людей, от болезни скончался полковник Евкин. Местные медики называли болезнь «желчевой горячкой», при которой больной вначале чувствует озноб, а затем начинаются сильные рвоты со спазмами. Врачи не знали, что делать. Как ни странно, на помощь пришел Гендерсон. Подробнее об этом факте находим в письме Василий Васильевича Каховского: «Г. Гендерсон говорит, что во всех жарких климатах сия болезнь почти всеобщая и нимало не опасная. В Екатеринославском полку он пользовал многих и всех спас, давая рвотное и привезенную им отменной доброты хину. Симферопольский штаб-лекарь Полторацкий хвастает, что из его больных все выздоравливают. Он употребляет Гендерсонову хину, которой я несколько достал. Рассудите, не полезно ли выписать хорошей хины прямо из Испании, ибо присылаемая к нам не производит ожидаемых действий. - 23 августа 1786 г. Симферополь» [14].

       Резонный вопрос: где же находился «ботанический сад», или хотя бы место, где проживали Логан Гендерсон и его «племянницы» сестры Кертланд? Местоположение их хозяйства пока остается для нас загадкой. Граф Миранда, побывавший у них в гостях записал, что «ботанический сад» находится в 27 верстах от Симферополя по дороге на Карасубазар (ныне г. Белогорск), следовательно, по расстоянию больше всего подходит современное село Цветочное. В двадцатом веке здесь все распахали под колхозные поля и фруктовые сады, так что никаких следов хозяйства Потемкина теперь нет и в помине.

       О характере работы англичан и, главное, о результатах этой работы нет никаких сведений. В январе 1787 года Потемкин совершил инспекционную поездку в Крым в преддверии путешествия на юг Екатерины II. В свите светлейшего князя находился граф Франсиско Миранда, который вел дневник, впоследствии опубликованный. Вот выдержки из этого дневника, касающиеся хозяйства Гендерсона:

       «4 января 1787 г. В десять часов отправились в каретах с визитом (и обедать) к г-ну Андерсону - англичанину по происхождению, который имеет ботанический сад и управляет принадлежащим князю животноводческим хозяйством. Прибыли туда немногим позднее полудня, ибо расстояние составляет 27 верст. Проследовали через расположение Екатеринославского полка, расквартированного поблизости. Андерсон принял нас по всем правилам британского гостеприимства. Его старшая племянница наилучшим образом и весьма непринужденно поддерживала честь дома. Младшая застенчива. Пообедали очень хорошо на английский лад, и за столом царило веселье. Эта семья показалась мне приличной и чрезвычайно скромной. Их путь сюда проходил через Францию, Италию, Смирну, Константинополь, и это было недурное путешествие. Они советовались со мной, как вручить князю свое прошение; я рекомендовал им сделать это непосредственно самим, без особых церемоний (поскольку следую принципу никогда не вмешиваться в чьи-либо дела), что дало эффект: как я узнал по возвращении домой, он [Потемкин] на все дал свое соизволение. По дороге князь сказал мне, что высоко ценит английскую аккуратность. Потом пили чай, и я удалился почитать Страбона…» [15].

       «9 января. Выехали утром после одиннадцати и еще до трех часов дня прибыли к г-ну Андерсону, чей дом стоит на берегу реки Борутеса (в 27 верстах от Симферополя), где находятся ботанический сад князя, его животноводческое хозяйство и т.д. Как и в прошлый раз, нас накормили великолепным обедом по-английски, и обе племянницы отнеслись к нам с полным почтением. Дом когда-то принадлежал одному татарину, но после покорения Крыма в нем поместили заболевшего князя, в связи с чем место ему запомнилось, и впоследствии он велел купить этот дом. Оттуда мы отбыли в пять часов, а в семь приехали в Карасу-базар…» [16].

Мартин Товар. Портрет генерала Франсиско де Миранда. 1874 г.

       Граф Миранда очень живописно повествует о первой и второй встречах с Гендерсоном и его племянницами, но, видимо, не все его слова нужно принимать на веру. Во-первых, граф называет Гендерсона Андерсоном, но это простительно: на французский манер можно сказать и «Андерсон». Речку Бурульчу (тогда писали «Бурунча») называет Борутесом, но и на это можно закрыть глаза. А вот упоминание о бывшем татарском доме, в котором якобы поселился Гендерсон с помощницами, требует проверки, поскольку выше мы приводили строки из письма В.В.Каховского, который собирался строить дом для англичанина. Фраза «ботанический сад и животноводческое хозяйство князя» тоже настораживает: а смотрел ли вообще граф Миранда на хозяйство Гендерсона или его интересовал только обед?

       Эти вопросы особенно остро встают после того, когда в августе 1787 года В.В.Каховский напишет в очередном письме в Екатеринослав: «Г. Гендерсон и племянницы его прибыли в здешнюю область Генваря 31 дня 1786 года, следственно контракты их кончатся в генваре 1789 года. Они получают жалованье, живут покойно и ни за что не принимаются, и, кажется, ничего не знают. Гендерсон не посадил ни одной былинки, а мамзель не сделала ни одного сыра. Меньшая делает у них масло. При безделии таковом прихоти их бесконечны, но все относятся к собственной прибыли или выгодам» [17].

       В ноябре терпение Каховского лопнуло, и он открытым текстом пишет Потемкину: «Копию письма г. Гендерсона к Карлу Ивановичу Габлицу при сем препровождаю. Из оного усмотреть изволите, с какими представлениями отзываются бесстыдные обманщики, и какими оборотами хотят прикрыть незнание своего ремесла. Оная доказывает также, что ни г. Гендерсон, ни мамзель Кертланд не предполагают приняться за свое ремесло. Заключенный с ними контракт есть защитою их обману. Думаю, что они будут на меня приносить жалобу, потому что я, не видя от них никакого проку, не делаю больше прихотям их удовлетворения. 1 ноября 1787 г. Симферополь» [18].

       Развязка этой странной истории наступила в январе 1788 года, когда Гендерсон с «племянницами» отправился со своими жалобами прямо к Потемкину в Екатеринослав. Правитель Таврической области 6 февраля пишет в канцелярию В.С.Попову: «Г. Гендерсон и мамзель Кертланд, видно, не думают от вас к нам возвращаться. Они прислали ко мне опись, называемую мебелей, и требуют, чтоб я оные принял на счет Светлейшего Князя, которую при сем прилагаю. Совесть у них хуже жидовской» [19].

       Последнее упоминание имени Гендерсона встречаем в письме Каховского от 8 марта 1788 года: «Гендерсон на сих днях отъезжает, расчеты с ним бесконечные…» [20].

       Вот и вся история. Дальнейшая судьба Логана Гендерсона теряется в архивах Елисаветграда (ныне г. Кировоград), куда он и отправился по благосклонному соизволению князя [21]. Заголовок нашей статьи вынуждает нас ответить прямо, являлся Гендерсон английским шпионом или нет? Увы, мы не можем ни утверждать это, ни опровергать. Одно ясно: садовником он не был точно. Авантюристом - да, бездельником - да, а шпионом? Косвенные признаки налицо, но прямого документального подтверждения нет. Пока нет.

1. Валишевский К. Екатерина Великая (Роман императрицы). – М.: Изд-во «Терра – книжный Клуб», 2003.
2. Мурзакевич Н.Н. Материалы для истории губернского города Херсона (Ордера Светлейшего князя Григория Александровича Потемкина-Таврического). // Записки Императорского Одесского общества истории и древностей. 1879, Т. 11. - С. 334.
3. Саймон Себаг-Монтефиоре. Потемкин. - М.: Вагриус, 2003.
4. Саймон Себаг-Монтефиоре. Указ соч.
5. Ian R. Christie. Jeremy Bentham and Prince Potemkin // The Bentham newsletter. June, 1986. No. 10. - P. 18.
6. Там же.
7. Саймон Себаг-Монтефиоре. Указ соч.
8. Записки Императорского Одесского общества истории и древностей. Том 10. - Одесса, 1877. - С. 251.
9. Шацило Е. С чего начинался Севастополь. // «Севастопольская газета», 2 августа 2012 г.
10. Записки Императорского Одесского общества истории и древностей. Том 10. - Одесса, 1877. - С. 249.
11. Хужоков В. Конфиденты. Русская военная разведка. // Обозреватель - Observer. - М: РАУ-Университет, 1994, №16-17. - С. 177.
12. Записки Императорского Одесского общества истории и древностей. Том 9. 1875. - С. 258.
13. Записки Императорского Одесского общества истории и древностей. Том 10. - Одесса, 1877. - С. 254.
14. Там же. - С. 257.
15. Миранда Ф. Путешествие по Российской Империи / Пер. с исп. - М.: МАЙК «Наука / Интерпериодика», 2001. - С. 61.
16. Там же. - С. 62.
17. Записки Императорского Одесского общества истории и древностей. Том 10. - Одесса, 1877. - С. 271.
18. Там же. - С. 280-281.
19. Там же. - С. 289.
20. Там же. - С. 304.
21. Известия Таврической ученой архивной комиссии. Том 11. - Симферополь, 1891.