Некролог, написанный немецкими учеными

        Прощание с уважаемым, известным человеком всегда тяжело, прежде всего для тех, кто был особенно близок с ним и находился рядом до самого конца. После продолжительной болезни 3 марта 1986 года ушел из жизни Игорь Гребенщиков, смерть, наконец, прервала его долгие мучения. Тяжелее всего, конечно, его сыну Рюрику.

        Описать все достоинства этого весьма разнообразного человека и воздать ему должное не просто, даже тому, кто полагает, что знал его хорошо. Некоторые коллеги и друзья знали его очень долго, почти 40 лет, с той поры, как он стал сотрудником нашего института. Знали и его жену, госпожу Нину, которая ушла из жизни на 12 лет раньше. Оба они жили в Гатерслебене, никуда не уезжая, с первого своего дня появления в институте.
        Трудный путь первой половины жизни длиной в 35 лет начался в Санкт-Петербурге, позднее перименованном в Ленинград. Там родился Игорь Сергеевич Гребенщиков 3 (16) февраля 1912. В возрасте 8 лет в 1920 году с родителями, братом и сестрой он прибыл в Югославию. Здесь он вырос, получил аттестат зрелости в 1929 г. в Сараево, а через год поступил в Белгадский университет. Проучившись два семестра на технико-химическом факультете, он перевелся на факультет лесоэкономический. Уже перед окончанием вуза в 1938 г. он, как дипомированный инженер, периодически сотрудничал в нескольких аграрных институтах и в Естественнонаучном музее в Белграде. После окончания университета он побывал в составе научных экспедиций в самых различных местностях Югославии и в других балканских странах, в некоторых случаях в этих поездках принимала участие его будущая жена. Эти ранние путешествия на всю жизнь породили неиссякающий интерес Гребенщикова к Балканам в их пестром многообразии людей и ландшафтов. Первые профессиональные навыки он приобрел после окончания учебы на станции животноводства, а также в качестве руководителя сельскохозяйственной опытной станции и Белградского плодово-ягодного питомника.

        Вторая мировая война, охватившая всю Европу, заставила внезапно менять жизнь. Опасаясь принудительно оказаться в немецко-фашистских войсках, в начале 1942 г. он приезжает в Берлин, где устраивается на работу в отделении генетики тогдашнего императорского института исследования мозга под руководством его земляка Николая Тимофеева-Ресовского. Этому ученому, который дал чрезвычайный толчок теоретическому исследованию явления мутации, Игорь Гребенщиков был лично очень обязан. Их близкие отношения выразились в не прерывавшейся до самой смерти переписке после возвращения Тимофеева в Советский Союз.
        Этот крайне изменчивый период жизни закончился только после войны, в 1946 году, когда профессор Хан Стабб предложил ему работу в качестве научного сотрудника в отделении генетики тогдашнего института исследования культурных растений (теперь Центральный институт генетики и исследования культурных растений) в Гатерслебене. Игорь Гребеншиков стал, таким образом, одним из первых непосредственных сотрудников профессора Штуббеса в фазе становления института. Он хранил верность институту до последнего дня и внес существенный вклад в организацию и развитие этого исследовательского учреждения.
        Он прославил институт не только своими исследовательскими работами, в которых зримо соединялись его крайне разнообразные интересы и знания, но и тем, что известность института шагнула далеко за границы страны. Особенно в первое время его знания языков были очень существенной помощью в становлении и развитии связей с институтами и коллегами в Советском Союзе, а также в других странах. Многие с благодарностью вспоминают его постоянную и бескорыстную готовность выступать отраслевым переводчиком. Например, он перевел, чтобы называть только один пример, на русский язык резюме всех работ, появившихся до 1985 г. в журнале «Kulturpflanze», и даже напечатал их на машинке.
        Скромность и готовность помочь отличала его, однако и он был всегда очень благодарен предоставленной для него поддержке всякого рода, особенно в некоторых практических вещах, которые ему были мало доступны и понятны. Он искал контакт и быстро находил его, благодаря врожденной вежливости и интересной способности вдыхать воодушевление, которое очень скоро передавалось собеседнику. Если же он был другого мнения, то, выражая свое несогласие импульсивно и темпераментно, он был всегда очарователен и любезен.

        В своей научной практике, изучая бесконечное разнообразие форм растений и животных, он избегал стандартов, пытался приблизиться к любой проблеме не только с позиций генетики, но использовал и систематически-описательную сторону науки.
        Генетико-таксономические исследования на кукурузе и тыквенных растениях были им предприняты уже в первые послевоенные годы. Они имели целью достигнуть общего изображения этих групп и расширить прежние знания собственными экспериментальными исследованиями. При этом важной предпосылкой для этих работ было непрерывное для обеих групп культурных растений расширение коллекций.
        Для богатой формами семьи тыквенных растений Cucurbitaceen основательная ревизия наследуемых признаков наиболее культивируемых видов происходила поштучно. При этом особое внимание уделялось виду Cucurbita. Именно над ним он проводил наибольшее число экспериментов, результаты которых облегчали разъяснение до сих пор нерешенной связи.
        Специальные генетические исследования служили выяснению наследования определенных качественных признаков или, например, более интересного феномена онтогенетического изменения преобладания.
        Еще на ранней стадии исследования он начал производить ревизию нижней специфической классификации кукурузы. Уже в публикации 1949 г. Гребенщиков использовал впервые термин «конвариация», пожалуй, как результат их бесед с Рудольфом Мансфельдом, который вводил эту степень классификации для зерна и других культурных видов растений. В других научных очерках Гребенщиков занимался происхождением и историей кукурузы.

        Из генетических исследований на примерах кукурузы и тыквы, которым особенно много он посвятил своих научных работ, нужно назвать Heterosisproblemen, и, прежде всего публикации относительно связи между высотой эффекта Heterosis и разному снижению урожайности в поколении F2.
        Стремление к открытию общебиологических закономерностей и подтверждению их результатами собственных исследований коренилось в его высокой компетентности в области биометрии, биостатистики и количественной генетики.
        Его книжные рецензии с обоснованными критическими указаниями ценились очень высоко. Он был компетентным человеком в институте в этой области, помогал коллегам советом и помощью во всем необходимом.
        Он считался также особенным знатоком в зоологической дисциплине и энтомологии. Этому увлечению он посвящал все свое свободное время. Со временем он стал отличным и известным специалистом по нескольким семьям жуков, в частности, corpophagen Scarabaeiden. Он не ограничивался коллекционированием, его интересовали вопросы изменчивости и видообразования, таксономии и зоогеографии. Собственные поиски легли в основу нескольких хорошо обоснованных научных статей.

        Как энтомологический эксперт он был также одним из 6 участников из ГДР в первой монгольско-немецкой биологической сборной экспедиции, которая была организована в 1962 году нашим институтом по изучению пустыни и полупустыни Монголии.
        Кроме этой большой сборной поездки он имел в 50-е и 60-е годы случаи нескольких более коротких заграничных выездов, три из которых были в СССР. Первая из этих трех поездок, происшедшая в 1957 году, особенно произвела впечатление на него: он увидел спустя 40 лет вновь свой родной город, знакомился со Средней Азией и с побережьем Черного моря и по-новому открывал свою родину.
        Игорь Гребеншиков жил для науки. Но имелись и другие большие увлечения, которые говорили не только о критическом уме этого человека, но и о его чувствительности к прекрасному. Он интересовался, например, филателией и нумизматикой, которой он частично занимался с научной основательностью: его особенно интересовали монеты Балкан и времен австрийско-венгерской монархии. Его знакомые и друзья ценили его также как замечательного библиофила и знатока литературы.
        Он отлично читал и писал на русском и немецком языках, что позволило ему выпустить книги о географических открытиях, например, о Пржевальском в его исследовательских поездках по Центральной Азии, или о Миклухо-Маклае, или об истории и культуре Балкан и многое-многое другое. Показывая одну из его собственных фотографий на стене его жилой комнаты, он охотно и с гордостью говорил: мост над Дриной. Он раньше открыл его, чем известный Иво Андрич.
        Мы помним его как разнообразного ученого, друга, хорошего человека. Мы должны быть ему благодарны и внимательны. Многие его не забудут.