Стихи И.Гребенщикова

Orientalia

Старцев твоих закругленные бороды,
Пестрые чалмы и красные фески,
Лес минаретов, встающий над городом,
Окрик гортанный и резкий.

От Средиземного моря до Индии
Царство Корана Аллахом начертано.
Он правоверных с улыбкою выделит
И покарает неверного.

Вертится дервиш в молитвенном бешенстве,
Низко фереджи на лица опущены…
Множество гурий в Эдеме обещано,
Конь благородный и сладкие кушанья…

Как не упиться исламскою верою,
Как не припасть к благодатному вымени –
Образ Мадонны и рыцаря верного
Как мне на сказку о Пери не выменять?

Сонет

Тебе, души прекраснейшему другу,
Сопутнице и радостей, и бед,
Сквозь ливень бомб и самолетов вьюгу
Слагаю я приветливый сонет.

По нашей жизни призрачному кругу
Идем - рука в руке – десяток лет,
На горных тропах, по лесу, по лугу
Мы оставляли наш веселый след.

И в грохоте зенитной канонады
Пусть Крылья Голубые к водопадам
И облакам, как прежде, нас влекут,

Чтоб у черты последнего порога,
Где кончится знакомая дорога,
Нам уготован был желаемый приют.

***

Я снова в храме Мельпомены.
Как мог так долго здесь не быть?
Нет, никакие в мире стены
Тебя не могут оградить!

Подчас – мучительно несносен,
Порой – неистово любим…
И только зовы теплых весен
Меня раъединяют с ним.

Пройдет весна, и даже летом
Я уж тоскую без него:
Кулисы манят теплым светом
К себе питомца своего.

Цикл «Ветренная прядь» (лето 1943)

1

Кто ты такая? Звезда или нет?
Ты - отраженный иль истинный свет?
Знаешь ты зовы далеких планет?
Дай мне ответ.

Я осторожно смотрю на тебя.
Я вопрошаю тревожно себя:
Мог ли бы я полюбить или нет?
Дай мне ответ.

Золотом блещет твой юный загар,
Много в тебе не открывшихся чар.
Кто будет видеть их первый расцвет,
Я или нет?

2

Ты сказала: лет через десять
Я Вас смогу понять…
Веткой кудрявой свесилась
На лоб золотистая прядь.

Что же я стану делать
Скучные десять лет?
Разве на свете белом
Больше мгновений нет?

Только неделю знакомы,
А стали уже друзья…
Странные есть законы
В старой книге бытья.

3

Разной мы крови и веры,
Разные языки.
Разною будут мерой
Мерить наши грехи.

Ты не видала миражей
С гребней далеких гор,
Верно, не знаешь даже,
Как пахнет в лесу костер…

Ветер и злой, и нежный,
Близящийся рассвет…
На перевале снежном
Странно знакомый след,

Пропасти в камнях серых,
Невероятный спуск…
Черный оскал пещеры
Холоден, страшен, пуст…

Сказка. Сиянье Пери,
Светы светлейшего дня…
Кажется, в Дивьей пещере
Я и видал тебя.

4

Судьба упрямая опять
Ребенка-девушку послала.
И снова надо ждать и ждать
И жизни, и любви начало.

Я не хочу опережать
Судьбой назначенные сроки,
Я не рожден давать уроки
И души к жизни пробуждать.

Я, как холодный соглядатай,
Любуюсь миров слов и снов,
Мне сладки только ароматы
Не мной насаженных садов.

Не сопричастником творенья
Меня создал суровый Бог,
И в жизни этой я не мог
Вкусить священного волненья.

5

За улыбку сияющих глаз…
Сколько раз!
Сколько длинных веков,
Сколько царственных сказано слов,
И поэм, и стихов,
Сколько снилось торжественных снов.

За улыбку сиящих глаз –
Дон-Кихота сиящий таз,
И копье, и щиты,
Снова песни, заветы, мечты.

Если брошусь к ногам,
Если меру словам
И поступкам забуду,
Что ответишь мне ты?
Засияют глаза
Иль обиды стезя
Повлечет меня к новому чуду?

6

Тебя никто не предрекал.
Ты мне во сне не снилась даже.
Ты налетела, словно шквал –
Вот пошатнулся и упал
Мой верный часовой на страже;

Другие полегли без сил,
Укрывши головы руками,
И я один на голый камень
Свои колени преклонил.

Я ждал услышать властный голос,
Повелевающий приказ,
Такой, чтоб сердце раскололось
При виде этих жгущих глаз!

Вот подошла…. Я поднял веки, -
Глаза озерной синевы
И кудри светлые, как реки,
Стекали с детской головы.

Но было поздно: на коленях
Она увидела меня,
И цепь позорного плененья
Упала, звеньми звеня.

Так девочкой озерноокой
Я пригвожден к скале крутой,
Такой чужой, такой далекой,
Но ставшей близкой и родной.

7

Вскружили ветренные пряди
Пустую голову мою,
А я в чужом тебе наряде
На чуждом языке пою.

Моих стихов не понимаешь,
В твоей душе покой и тишь,
Моей любви не принимаешь,
Своей мне ласки не даришь.

Мое ты счастье и несчастье,
Моя и радость, и тоска,
И все мои трепещут снасти
От маковки и до носка!

Зачем к неотпертому раю
Меня завлек мой алчный взгляд?
Ведь ни надежды, ни наград
Твои глаза не обещают!

8

Мы папиросу вместе курим
И делим завтрак пополам,
Но ты моей не делишь бури
И холодна к моим словам.

Где взять мне струи Ниагары,
Чтоб мой огонь к тебе потух,
Или каким подземным жаром
Воспламенить твой детский дух?

9

Как стало холодно и пусто.
Что сделала со мною ты?
Я – вор прекраснейшей мечты,
Убийца собственного чувства.

Срок моего мечтанья минул.
Опять угрюмый, но свободный –
Как редьку с грядки огородной,
Свою любовь из сердца вынул.

На лестнице судеб людских
Мы далеки, как принц и нищий…
Ты не дала насущной пищи,
И замолкает жадный стих.

Ты – не звезда. А быть друзьями
С ребенком чуждым скучно мне…
Я не вздыхаю при луне,
И ты не снишься мне ночами.

10

Эпилог

Как хочется любить!
Как хочется, чтобы ответной дрожью
К моим губам прильнули губы те,
Чей поцелуй до сей поры тревожной
Мерещился лишь в огненной мечте.

Ведь ты одна. Но только в разных лицах
И в разные года приходишь ты ко мне;
И сердце начинает веселиться,
Когда являешься в таинственном окне.

Слова слагаются в приветные размеры,
И разорваться хочет счастьем грудь…
Но ты не ласкова. Я ж, не теряя веры,
Опять пускаюсь в обыденный путь.

Вот через много лет пришел я снова
К заветному и милому окну…
Совсем другая. Не сказала слова,
Но я узнал тебя, тебя одну.

И сколько раз я буду нелюбимым
Стоять и ждать тебя в окне –
Пока я не пройду однажды мимо,
А ты сама – «люблю» - не скажешь мне.

О Пэри и Искандере

(по легенде в изложении С.Мстиславского)

От Пянджа бурливой, холодной волны
Путь к белым вершинам Памиров –
Тропой заповедной от века ведет
На крышу высокую мира.

И глянуло солнце однажды с высот,
И видит: в доспехах победных
Нездешние люди на рослых конях
Подходят к тропе заповедной.

Двенадцать испытанных в битвах бойцов
Ведет за собою Искатель,
Ему для победы над новой страной
Не надо бесчисленных ратей…

Старейшему Диву шлет солнце приказ:
Закрыть дерзновенным дорогу –
Он может все силы небес и земли
К себе вызывать на подмогу.

Как вихорь, взметнулся над пропастью Див
Навстречу опасности ратной,
Но меч увидав, Искандера узнал
И в ужасе прянул обратно:

Ведь знали и люди, и дивы давно –
Он заклят, и нет ему смерти
Ни в волнах морских перекатистых вод,
Ни здесь, на полуденной тверди.

Созвал на подмогу испуганный див
Двенадцать пособников дивов
И градом камней с придорожных вершин
Засыпал дороги извивы.

Огонь из подземных он выхвал глубин,
Палил их неистовым жаром,
И конь Искандера из белого стал
Теперь с золотистым загаром.

Смуглели от пламени лица людей, -
Все воины дымом повиты…
Искатель без шлема и панциря вел
Свою закаленную свиту.

И воду меж скалами выпустил Див, -
Не гасла победная вера:
Всплывают над хлябью двенадцать коней
И конь золотой Искандера.

Огнем и водой не смогли одолеть.
На хитрости дивы пустились:
Охотника зная в могучем вожде,
В архаров они превратились.

Не мог не потешить Искатель себя
Своею любимой забавой:
Архарам вдогон поскакал по камням,
А воинов шлет он облавой.

Но только лишь вывели дивы его
На путь караванов торговых,
Обратно коня своего повернул
Искатель, и бровью не дрогнув..

И снова подходит Искатель к тропе…
И в ужасе мечутся дивы.
Свирепое солнце плетями лучей
Слуг хлещет своих нерадивых.

Решился на самое страшное Див:
Из светлых Аллаховых кущей
Он Пэри на землю призвать посягнул
С ее красотой всемогущей…

Ведь если узнает пришлец красоту,
В ее тайниках сокровенных –
Ни силы, ни власти не будет иной
Над ним в необъятной вселенной.

Сокрыло в смущении солнце лицо,
Над высями мгла зачернела –
Три дня не светило, не грело оно
Земли испугавшейся тело.

Хотел в темноте Искандер продолжать
Свой путь, но не встретя оплота,
Застыл над обрывом испуганный конь –
По воздуху нет ему лета.

И ждут возвращения солнца отряд,
Сквозь ночь продвигаться не смея,
Озябшие руки на верных мечах
От лютого холода грея.

Во мраке творил заклинания Див.
И только по сладкому пенью,
По запахам странным нездешних цветов
Почуял ее приближенье…

И робко над кручами солнце взошло,
И видит: где голые скалы
Вчера покрывали уступы земли,
Раскинулся сад небывалый.

Павлины ходили по мягкой траве,
Зеленой, как глаз изумруда…
И Пэри явилась. И песня ее
Уже доносилась оттуда.

Глядит с изумленьем немым Искандер
На скалы с таинственным садом
И хитрого, злого он воина шлет
Узнать: не таится ль засада?

В саду никого и не видно врагов, -
Глядит он направо, налево.
Вдруг видит, стоит на цветущем лугу
Одна беззащитная дева.

И воин приказ Искандера забыл,
Зажженный желаньем нечистым:
Кого побоится он в этом саду?
Не этих ли птиц золотистых?

А Пэри, как тень, не касаясь земли,
Уходит от алчных порывов.
Трубит Искандера зовущего рог,
Но воин уже над обрывом.

Глаза замутил похотливый туман –
Он падает в бездну провала,
Не тронув своей похотливой рукой
Чистейшего покрывала.

Разведчика нового шлет Искандер
К коврам неизвестного сада –
Он верный и старый. Его возвращать
Призывами рога не надо.

Но лишь задышала в лицо старику
Прохлада земли ароматной,
Забыл он сраженья и странничью жизнь,
И радости юности ратной.

Снимает тяжелый он с пояса меч
И первую борозду поля
Прорыла по сочной садовой траве
Его утомленная воля.

Оставшихся воинов шлет Искандер
Впервые нахмуренным взглядом
И ждет с перевала увидеть гонца
С известьем из дивного сада.

Но где же разведчик? И гнев, и приказ
В призыве его прозвучали.
Стоит покоритель бессчетных земель
Один на пустом перевале.

Он плетью хлестнул золотого коня
И скачет, забыв про засаду,
И чудная нега объемлет его
На склонах волшебного сада.

Он воинов видит без шлемов своих,
Мечами копающих землю…
И травы, и птицы, и купы цветов
Высокому голосу внемлют.

На голос зовущий спешит Искандер
С дотоль незнакомым стремленьем,
А светлая Пэри на светлой скале
Ждет его приближенье.

«Искатель, ведь ты не пойдешь по тропе
На мира высокую крышу?» –
- «О, Пэри, куда я пойду от тебя,
И что этих скал будет выше?».

Потупила Пэри сияние глаз,
Нахмурила гнутые брови.
Пред ней на коленях воитель земли
Стоял, побежденный любовью.

И тихо спустились, с рукою рука,
Туда, где над Пянджем пещера,
И больше никто из живых на земле
Уже не видал Искандера.

А Пэри осталась в чудесных садах,
И дивию чудную силу
Меж воинов, ставших на страже тропы,
Она навсегда сохранила.

И солнце спокойно глядит на тропу
С моста своего небосклона:
Заветов его не попрал человек,
И воля его непреклонна.

Басанская узкоколейка

Еловый бор ковром зеленым
Покрыл нагие скаты гор…
Избушка крышей прокопченой
Дымит. В лесу стучит топор.

Немного выше, на опушке
Пасется стадо рыжих коз;
Козлята с блеяньем к пастушке
Бегут, завидя паровоз.

За полустанком одиноким
Всё тот же сердцу милый вид…
Трубит кондуктор, и высоким
Свистком локомотив свистит.

И снова по крутым обрывам,
Пыхтя, карабкается он
Навтречу новых гор массивам.
Меня объемлет чуткий сон.

Проснулся. Ночь в оконо глядела,
Потух в вагоне лампы свет…
Как будто бы похолодело…
Должно быть, близится рассвет.

В купе народу вовсе мало:
Сидит босенка у окна,
Закрывшись темным покрывалом,
Да я. Ущербная луна

Катится медленно, но верно
За цепь каких-то темных гор,
Растет и пухнет непомерно,
И раздражает сонный взор.

А на востоке – очертанья
Далеких гор, как силуэт,
И ярких красок сочетанья –
Там начинается рассвет.

Светает быстро. Из долины
К высотам тянется туман;
Скорей сменяются картины
И впечатлений караван…

Вдруг красным золотом зарделись
Верхушки одиноких скал,
Ветров пронесся свежий шелест,
И новый, свежий день настал!

Навстречу солнцу поезд мчится,
Уносит и меня с собой…
О, если бы могло случиться,
Чтоб поезд взвился над землей!!

Балет

Как перст, поднятый в назиданье,
Взнеслась взлохмаченная ель.
Ступил в смиреннейшем молчаньи
На первобытную постель.

И вот лежу – и, как на сцене,
В кулисах сосен и берез,
Игру сквозь блики светотени
Я наблюдаю диких коз…

Каким божественным балетом
Меня утешил Режиссер
Певучим, ясным, тихим летом
На этих мягких склонах гор.

Таких изящных кабриолей
Не изобрел бы Петипа –
Их научила только воля,
Да эта горная тропа!

Пирей

Тени пароходов, словно стадо вепрей,
Мордами уткнулись в каменную пристань.
Мы бродили ночью по портовым дебрям,
В закоулках тихих и тревожно-мглистых.

Только в переулках, вздутых кабаками,
Освещенный светом тусклых фонарей,
Никогда не спящий, вырос перед нами
Пьяно-беспокойный и ночной Пирей.