Новая кровь

        Поисковые системы настроены на новую кровь. Честь и мужество выискиваются повсеместно: в Интернете, в книгах, в кино. Но признаться в этом не хватает у ищущих ни чести, ни мужества. Бусы доброты рассыпались по миру. Не собрать их воедино – значит не выжить.
        Я тоже шарю в виртуальной реальности, ищу соратников, но темна комната. Сколько сайтов перелопачено, а всё не то. Каждый творец замкнут на себя, даже самые чувствующие не поднимают камни лежачие. Практически через день плаваю по сайтам, рыскаю, аки волк, в надежде найти хоть кого-то, кто неравнодушен к судьбе планеты.

        Говорят, если не можешь найти единомышленников, влиться в уже существующую структуру, создай сам такую структуру. Увы, светимости моей не хватает на привлечение людей. Даже то, что нашептывало небо, разбросал свое неуверенностью. Адресую Вселенной свои письма, рожи строю, кривляюсь, лишь бы заметила. Но это всего лишь бравада, еще один способ вырваться из круга одинаковости. Самообман на тему смены крови.
        Волнуюсь. Волнующийся обречен на поражение: волнуясь, я покоряюсь миру. Сняв защиту, стану неуязвимым, а не могу. Потому, что я – маленький мальчик, боящийся грома жизни. Грохот чувств меня пугает, любая сильная эмоция вызывает панику. Громкая любовь, орущая ненависть, безудержное славословие, брань отдаются во мне физической болью. Я сжимаюсь, съеживаюсь, прячусь, готов сквозь землю провалиться, лишь бы не слышать ЭТОГО.
        Наверное, у меня комплекс вины, вины перед всеми. За неустроенность человеческую, за нищету, за войны бесконечные, за злобу и непонимание. Умом понимаю, что не виновен, а не могу. Боюсь обидеть, боюсь быть непонятым, боюсь отказать в просьбе, боюсь возможного удара, боюсь, боюсь. Лавирую, прячусь, обманываю, ухожу, отлыниваю, а страх тем временем растет и растет.
        А то, что жило во мне до прописки страха, уходит. У-хо-дит. Первыми уходят глаза. По-английски. Это потом уже всё остальное: волосы, здоровье, родители, увлечения и уверенность в завтрашнем дне. Вчера еще было, а сегодня уже нет. Бросился на улицу – ни лошадей, ни крыльев, ни троянцев в латах. Только желтый лист кружится.
        Правда, иногда страх отступает. В такие дни я – растворимый человек. Лицо мое не запоминается, одежда не выделяется, деяния незаметны. Это очень выгодная позиция: неоткуда падать, если не воздвигают. Тогда я могу, не отводя глаз, вглядываться в людей, - всё равно они меня не видят, все заняты собой. Именно в такие дни мне кажется, что я впитываю жизнь в себя и растворяюсь в ней. Я люблю растворимый кофе. Может, именно потому я становлюсь иногда растворимым? Мой знакомый, например, любит чай в разовых пакетиках, и я замечаю, что человек он – разовый. Но это так, к слову.
        Что же остается в итоге? Оглянувшись назад, вижу, как выстилал себе привычками ковровые дорожки, чествовал сиюминутное, а взошло солнце и – бумс – головой в стену. Откуда она взялась? Да сам и построил. Сколько же раз нужно удариться, чтобы это понять? Так и с творчеством. Ваял-ваял, лепил-лепил, а отошел подальше и ужаснулся: Нарцисс. Зияет отверстие на месте сердца, наверное, стрелял кто-то. Значит, сегодня раненых двое, и эти двое – единственные живые существа на моей планете. Повзрослел на один выстрел, постарел на две боли.
        Поисковые системы настроены на новую кровь… Как-то услышал о себе: «У него тонкая душа». Где тонко, там и рвется.