Пьеса К. М. Миклашевского "Джон Крукс и его первая любовь"

Мистрис Крукс, содержательница меблированной мансарды

Джон, ее сын, красивый юноша со шрамом на щеке

Дора, бедная девушка

Бити, ее слепая сестра

Энрико Форти, шарманщик. Обрюзгший итальянец из бывших оперных певцов

Томсон. Его физионоия, и в частности нос, красный, как у Бардольфа, отличают
алкоголика. Его одежда грязна и потрепана, но строго согласуется с этикетом,
общепринятым среди лондонских джентльменов. Черная крылатка с потертыми
шелковыми отворотами. Оперный кляк. Перчатки. Брюки с бахромой.
Стоптанные лаковые ботинки.

Артисты обоего пола.

         До начала представления разрешите познакомить вас с главными действующими лицами. Три причины побуждают нас к тому: обычай представлять публике действующих лиц практиковался в старину, и с успехом практикуется в наши дни на кинеатографических фильмах, а мелодрама о Джоне Круксе имеет кое-что общее с фильмом. Наконец, печатание программ обходится очень дорого, и устраивая устную программу, мы соблюдаем интересы ваших каранов, за что, мы надеемся, вы нам будете признательны.

         Итак: Мистрис Крукс, содержательница мансарды в исполнении артистки (имярек). (Мистрис Крукс выходит, представляется публике и уходит). Джон Крукс, ее сын, в исполнении артиста (имярек, выходит Джон). Дора и Бити, бедные девушки, в исполнении артисток (имярек). (Выход Доры и Бити). Энрико Форти, бывший оперный тенор, в исполнении артиста (имярек) (выход). Томсон, бывший джентльмен, в исполнении артиста (имярек, выход).

         Действие в Лондоне, в наши дни. Сцена представляет мансарду, которую желательно построить в трех измерениях, не прибегая к живописным иллюзиям. Косые стены. Несколько дверей. Сквозь большое окно видно, как электричество фонарей постепенно побеждает туманный день. Посреди сцены стол. Над ним висит лампа, свет которой закрыт от публики абажуром. Зависимо от настроения действия, можно больше или меньше умерять светотень софитом и рампой. По углам свалено много предетов неизвестного происхождения и разнообразного назначения.

         Мистрис Крукс роется в вещах и что-то сортирует. Ленивой походкой входит Джон с короткой, потухающей трубкой у края рта. На его груди висит дощечка с надписью «Глухонемой». Мистрис Крукс роется в рухляди.

Джон (после паузы): Быть может, глубокоуважаемая Мистрис Крукс ижет трюфели?

Мист. Крукс: Если бы Мистрис Крукс не родила такого ленивого поросенка, как вы, она, быть может, рылась бы в драгоценностях.

Джон: Рюмку рому.

М.К.: За какие заслуги? Чего с пустыи руками являешься? Что принес?

         Джон бросает носовой платок.

М.К.: Только всего? Не хочешь работать.

Джон: Хороша работа!

М.К.: Всякий труд может быть хорош. Вот Томсон стащил у человека среди бела дня галстук с шеи! Это называется чистая работа!

Джон: По-моему, чистка сапог - более чистая работа, чем чистка карманов.

М.К.: Так чисти сапоги, философ! Воровать не хочешь, милостыню собирать не умеешь. Почему тебе никто не подает?

Джон (снимает с себя дощечку): Видно, моя глухонемота никому ничего не говорит. Зато о моей внешности прохожие дамы довольно неприличные, но приятные вещи говорят, думая, что я их не слышу.

М.К.: Т-с-с…

         Входят Дора и Бити. Обе красивы, обе скромно и бедно одеты. Их зонтик и юбки мокры от дождя. У Доры в руках большой букет белых хризантем.

М.К.: Милая мисс Дора, букет как будто целехонек. Вы опять ничего не продали?

Дора: Только один цветок, Мистрис Крукс. В такую погоду никто не покупает.

М.К.: А денег много собрали?

Дора: Совсем мало (отдает деньги). В такую погоду…

М.К.: В такую погоду, в такую погоду… В Лондоне другой погоды не скоро дождетесь. Если хотите погреться, поезжайте в Каир. Сообщение самое удобное. Отличные экспрессы. Роскошные пароходы. И вашей сестре не мешало бы полечиться в теплом климате.

Дора: Мистрис Крукс! Зачем такие шутки?!

М.К.: Над моими шутками призадуматься можно. Я не такая фантазерка, как кажется на первый взгляд.

        М.К. делает знаки Джону, чтобы он поставил цветы в воду. Джон исполняет это с подчеркнутой галантностью и нюхает цветы. М.К. внезапно меняет тон и говорит со слезами в голосе.

М.К.: Всевышний Господь! За что такие испытания! Почему все эксплуатируют бедную больную вдову! Сынок мой - неспособный к труду калека. Я должна его кормить, а тут еще и чужие барышни-белоручки на моих плечах. Несчастная, несчастная я! (плачет).

Дора: Мистрис Крукс, мне очень вас жаль, и вышего сына тоже. Он так благородно умеет себя держать, как лорд.

         Джон самодовольно усмехается. М.К. делает ему знак, чтобы он себя не выдавал.

Бити: Мы очень вас жалеем, Мистрис Крукс.

М.К.: Вашии соболезнованиями мы сыты не будем.

Дора: Я постараюсь заработать побольше. Завтра же.

М.К.: Завтра будет то же, что и сегодня, но знайте, что еще и вас я кормить не могу. Подумали бы лучше о путешествии в Каир.

Дора: Вы же знаете. Нам не на что уехать от вас.

         М.К. отводит Дору в сторону.

М.К.: Мисс Дора, поговорим серьезно. Если б у меня была ваша внешность и бедная, слабенькая сестра, которая в таких условиях может не сегодня-завтра, не дай Боже, скончаться, я бы сумела повезти ее в Каир.

Дора: Отчего вы меня мучаете? Я не виновата, что у меня купили только один цветок.

М.К.: Один, да не тот.

Дора: Что вы говорить?

М.К.: Я говорю: если не покупают цветов, пусть купят цветочницу.

Дора: Мистрис Крукс, Мистрис Крукс, замолчите, замолчите сейчас же. Этого не будет. Бити этого не вынесла бы.

М.К.: Не будет?

Дора: Нет, не будет.

М.К.: А если так, я не позволю, чтобы меня так нагло эксплуатировала пара каких-то приблудных овечек. Если так, марш - опять на улицу!

         М.К. сует ей в руки хризантемы.

М.К.: Ступайте, станьте у подъезда в театр.

Дора: Я пойду, но ради Бога, позвольте Бити остаться дома. Она не выдержит.

М.К.: Можете идти одна, но чтобы носа вышего я не видела, если не принесете десяток шиллингов. Цветы завтра завянут. Ведь это чистейший убыток. Ну, марш! Довольно чужой хлеб есть! (выталкивает ее). А вы, мисс Бити, посидите у меня в спальной, мне нужно здесь кое-кого принять.

         Бити уходит. М.К.указывает на дверь, в которую ушла Дора:

М.К.: Нечего сказать, нашла себе идеал девка. Я недаром говорю, что всякая, самая чистейшая девица подбита блудом и проституцией. Ох, ах, чистота, неприступность, а растаяла перед глухонемым оборванцем с исковерканным лицом.

Джон: Глухонемой сумеет заговорить, когда придет время,а шрам нисколько меня не портит. Меня принимают за немецкого студента.

М.К.: Бог шельму метит.

Джон: Вздыхает как будто бы старшая, а нравится мне как будто бы младшая.

М.К.: Ну, младшую ты должен оставить в покое, слышишь!

Джон: Виноват, виноват, не следует ли из ваших слов, что старшую я должен не оставить в покое?

М.К.: Я этого не сказала.

Джон: Успокойтесь. Повторяю, младшая мне что-то больше по душе.

М.К.: И когда люди бросят эту распущенность и беспородность в вопросах любви. Об этом даже пастор говорил недавно проповедь. Поддаваться плотскому чувству в этих делах - это блуд и прелюбодеяние. Есть высшие принципы, с которыми следует считаться.

Джон: Браво! Браво! Мистрис Крукс переменила профессию, Мистрис Крукс будет читать проповеди. Заметано. К следующему воскресному дню я сколочу вам кафедру на самом бойком месте Гайд-Парка. Итак, о высших принципах?

         М.К. идет к шкафу, раскупоривает бутылку рому, наливает две стопки и подносит одну сыну. Последующий диалог на выразительных паузах.

Джон: Ну-ка, раскупоривайте ваши высшие принципы.

М.К.: Дурак! С тобой говорят как со взрослым, а ты ведешь себя как альчишка. Слушай. Если будут деньги у нее, то я сумею сделать, чтобы были деньги и у нас.

Джон: Охотно верю.

М.К.: Невинной девице трудно с первого раза не послушать голоса сердца. Сначала ей надо испытать, что такое искренняя любовь. Это я допускаю.

Джон: Я тоже допускаю.Высших принципов достигают не сразу.

М.К.: Да ты понимаешь, что тебе говорят?

Джон: Понимаю и соображаю я быстро. В мамашу пошел. Да и трудно мне пойти в папашу, так и добившись от вас толкового ответа на вопрос, кто мой отец.

М.К.: Ну, что скажешь?

Джон: Скажу, что есть мне чему у вас поучиться. Сам не догадался бы… Впрочем, ничего не обещаю. Поживем - увидим.

         Входят Энрико Форти с шарманкой, Томсон, художник и художница.

Томс.: Поживем - подагру наживем (идет к столу и обнюхивает пустые рюмки)

Энр.: Поживем вдвоем, а в одиночку помрем. Айседора, в ателье у наших соседей сегодня маскарад, меня приглашают поиграть и попеть. Можно?

М.К. (апарте): К женщинам приставать будете.

Энр.: Как перед Богом - нет. И даже вина не буду пить. Одну рюмочку красного.

М.К.: Ну, смотрите, я приду, проверю.

Энр.: Corissima! (целует в руку).

Художница: Мистрис Крукс, мы хотели бы взять для нашего вечера кое-что из вашей посуды напрокат и вообще рассчитываем на вашу помощь.

Художник: И на цветные подушки из вашей спальной.

М.К.: Пойдем к вам, переговорим.

         Все, кроме Джона, уходят.

Джон: Сперва любовь, а потом расчет. Кажется, минута саая подходящая, чтобы начать исполнять заветы мамаши. Итак, начнем с любви… (Стучится в комнату Мистрис Крукс).

Бити: Кто там?

Джон: Лорд Кэнель. Дома ли мистер Крукс?

Бити: Разве там его нет? Кто здесь? Кажется, все ушли.

Джон: Разрешите здесь его подождать.

Бити: Конечно. Но право, милорд, у нас кажется не особенно уютно. Не знаю, где бы вам предложить сесть.

Джон: Не беспокойтесь. Сядем здесь. Так вы не знаете, где сейчас мистер Крукс?

Бити: Я никогда не знаю, где мистер Джон. Ведь он нем, а я слепая. Для меня он только призрак. А жаль. Дора очень его хвалит. Сеньора Энрико я бы тоже хотела увидеть. Мистрис Крукс говорит, что у него глаза большие и голубые, как небо. А что такое небо, я тоже не знаю… Но вы, пожалуйста, не смейтесь надо мной…

Джон: Что вы, мисс Бити.

Бити: Откуда вы узнали мое имя?

Джон: Я? Мне… мне… говорили.

Бити: Кто говорил? Скажите. Это любопытно.

Джон: На днях…

Бити: Значит, вы кого-нибудь спросили? Когда вы меня видели? И сестру вы знаете?

Джон: Не спрашивайте, мисс Бити…

Бити: Нет, отчего же. Это интересно. Ведь мы такие заброшенные и нищие, на нас никто не обращает внимание.

Джон: Бити, я увидел вас в первый раз… вот уже скоро месяц. Вы стояли на стрэнде. С тех пор я не знаю покоя. Я повсюду за вами следую. Я не смею подойти, боясь вашей сестры.

Бити: Боже мой! Но как же сестра вас не заметила? Она бы мне сказала.

Джон: Бити, вы сами не подозреваете, как вы хороши! Я бы хотел говорить о вашей красоте, как говорят поэты, и мои слова заменили бы вам зеркало.

Бити: Зачем мне зеркало? Такое холодное и гладкое, как окно. Я раз чуть не уронила зеркало. Мистрис Крукс очень меня ругала.

Джон: Я люблю вас, Бити!

Бити: Что вы сказали! Господи! Я жалкая раба. И живу-то я скучно, а вы милорд, вы, наверное, так богаты, и так свободны.

Джон: (рисуясь): Свобода! Кому она Нужна? Жалким плебеям. Я аристократ, и я жажду рабства. В нем цель и смысл жизни. Мы любим жизнь, потому что мы ее рабы, мы любим природу, потому что мы ее рабы. Пьяница любит вино, потому что вино над ним властвует. А свобода, этот затрепанный красный лоскуток, это самый жестокий деспот для тех, кто поклоняется ее величеству. Я жажду рабства, и я ваш раб.

Бити: Все-таки между нами такая пропасть…

Джон: Пропасти нет. Говорят, любовь слепа. Значит, мы оба слепы. Вы - от рождения, а я - от любви.

Бити: Вы красиво говорите. Вот теперь я знаю ваш голос, ваши слова. Как я хочу узнать и ваше лицо. Можно? (Она трогает его лицо). Какие горячие щеки! Ах, какой шрам! Кто вас обидел? Бедный!

Джон: Бити! (Целует ее).

М.К. (за сценой): Хорошо. Принесу всё.

         Джон быстро уходит в свою комнату.

Бити: Милорд, где вы?

         Входят М.К и Энрико.

М.К.: Ну, и народ эти артисты! Затевают приемы, и даже сесть не на что. Тащите подушки, Энрико!

         Входит Джон.

М.К.: Неси рюмки, вилки, ножи. Я уже получила задаток.

Бити: Мистрис Крукс, где лорд?

М.К.: Какой там лорд? На небе лорд. Постой, тарелки я сама снесу.

         М.К. и Джон уходят. Проходит Энрико, нагруженный подушками, и напевает арию.

Бити: Что же это значит? Куда же он исчез? Он хотел поговорить с Джоном.

         М.К. и Джон возвращаются.

Бити: Милорд!

М.К. Что с ней делается?

         Возвращается Дора, усталая, продрогшая и промокшая. Она ничего не продала. Букет начал осыпаться, и ее юбка усеяна белым лепестками. М.К. смотрит на нее с молчаливой усмешкой. Под ее взглядом Дора стоит уничтоженная.
         Джон с трубкой ходит по комнате. М.К. ставит на стол бутылку рому и две рюмки, и молча, еще раз обдав Дору насмешливым взглядом, величественно удаляется. У Доры дрожат руки, и она нечаянно рассыпает часть букета на пол. Джон поднимает цветы, берет у нее весь букет, хочет поставить его в кружку с водой, но отряхнув немного его и заметив, что цветы сильно осыпаются, он небрежно швыряет его в угол. Большой мокрый букет грузно шлепается, как подстреленная птица. Дора вздрагивает и шатается. Джон подбегает, усаживает ее на стул, наливает рюмку рому, заставляет ее выпить и выпивает сам.

Дора: Благодарю вас.

Бити: Дора, ты? Как хорошо, что ты вернулась. Здесь был лорд. Я не знаю, куда он исчез.

Дора: Бити, солнышко, что с тобой? Какой лорд?

Бити: Да, Дора, лорд. И он меня любит. Он давно ходит за нами по пятам.

Дора: Что ты говоришь! Успокойся. Я сейчас тебя уложу в постель.

Бити: Тебя он боится, а меня не боится. Дора, где же он?

Дора: Мистрис Крукс, Мистрис Крукс! На минутку… Мистрис Крукс!

         Входит М.К.

Дора: Ради всего святого…Бити нездорова.

М.К.: Я сама заметила. Она бредит.

Дора: Умоляю вас помочь! Может быть, кто-нибудь позовет доктора… здесь, почти напротив.

Бити: Он был здесь. Он говорил.

М.К.: Милочка, насколько мне известно, доктора не особенно охотно лечат на дому безвозмездно, а тем более поздно вечером. Завтра вы ее сведете в городскую больницу.

Дора: Она не дойдет. Добрая миля ходу. И что с ней еще будет до утра.

М.К.: Авось выживет. Я ее, так и быть, уложу со мной. В моей комнате совсем тепло.

         М.К. уводит Бити. Дора хочет следовать за ними.

М.К.: Одно условие! Вы не суйтесь. Я сама знаю, как надо лечить, и вообще терпеть не могу, чтобы в моей комнате толкались посторонние.

         М.К. захлопывает дверь. Джон, уже выпивший несколько рюмок, предлагает ей сесть. Она олча садится. М.К. выносит корзину.

М.К.: Завтра ваша очередь идти на рынок. Не забудьте.

         Дора, отвернув лицо от Джона и не зная, что Джон слышит, говорит последующее тоном монолога.

Дора: Не на что опереться. Покорно бы за кем-нибудь пойти. Сама себя несу. Не могу больше. Идти, куда прикажут, ухватившись за чью-нибудь крепкую руку.

         Джон присел и берет ее руку. Дора вздрагивает.

Дора: Идти туда, на улицу, на рынок. Только бы не это.

         Она с ужасом вырывает свою руку. Глаза их встречаются.

Дора: Мистер Джон, я не знаю вас. Вы хорошо всех понимаете по губам, но я не угадываю вашего молчания. Скажите, вы тоже несчастны?

         Джон утвердительно кивает головой.

Дора: Мистер Джон, я загадала одну вещь. Скажите «да» или «нет».

         Джон опять берет ее руку и утвердительно кивает головой. Дора, не отрывая руки, опять отворачивается и опускает голову.

Дора: Почему вы сказали «да», Джон? Когда я вижу ваши глаза, мне кажется, вы бы сказали «нет», если б все знали.

         Джон четко, но негромко произносит: «Я все знаю». Дора вскакивает и молча, руками как бы просит его замолчать. Джон неожиданно и резко говорит: «Я бы сказал да!» И в тот же момент начинает обнимать и целовать Дору, постепенно увлекая ее в свою каморку. Дора, подавленная, почти не сопротивляется. Громко хлопает дверь. Нагло щелкает замок.
         Неслышными шагами входит М.К. Она приоделась, напудрилась, подвела брови и глаза. Лицо ее почти красиво. У нее на руке два домино и две маски, которые она кладет на стул. Хозяйским глазом она смотрит, много ди выпито рому. Бережно поставив бутылку обратно в шкаф и заперев его на ключ, она проходит к художникам.
         Доносящаяся с бала музыка звучит все время, в течение последующих сцен. Входят Энрике и Томсон, слегка подвыпившие. Они крадучись подходят к столу и перекладывают в ящик из набитых карманов фрукты, папиросы и пару бутылок вина. Входит М.К., она несет тарелку с конфетами и запирает ее в шкаф. Томсон показывает ей серебряный портсигар.

М.К.: Это вы отнесете на место. Все-таки соседи, надо знать меру!

         Вбегают два артиста. Вид у них крайне озабоченный.

1-й (с самым искренним отчаянием в голосе): Ужасное несчастье, миссис. Только вы сумеете нам помочь!

М.К.: Что случилось?

1-й: Положение безвыходное!

М.К.: Говорите скорей! Скандал? Буйство? Только бы без полиции!

2-й: Да нет же. Дело вот в чем: мы убедились, что у нас не хватает вина.

1-й: У вас, может быть, есть?

2-й: Одолжите!

М.К.: Есть виски, но по 2 фунта за литр.

1-й: Давайте. Денег хватит?

2-й: Хватит. Дайте три литра.

         М.К. достает бутылки.

1-й: А все этот идиот Смит! «Дамы не пьют! Дамы не пьют!» Еще как пьют.

         Получив бутылки, оба убегают.

М.К.: Напугали чертовы дети! Я ничего не боюсь на свете, кроме полиции. Если бы не полиция, я бы не побоялась проехаться по Лондону верхом в голом виде, как леди Годива.

         Томсон фыркает. М.К. уходит на бал. Томсон и Энрико закуривают. Щелкает замок, и на пороге появляются Дора и Джон. У нее выражение лица стало злым, и глаза горят. У него - наоборот, вид присмирелый и немного виноватый.

Энрико: Ого!

Томсон: Вот так номер!

Энр. (с назойливым благородством): Мисс, вы безусловно можете рассчитывать на мое молчание.

Томс.: (так же) На наше молчание.

Энр.: Eh! Cosi fan tutte. Томсон, если вы обмолвитесь хоть одним намеком, вы будете иметь дело с моей шпагой.

Томс.: За кого вы меня принимаете? Пусть тот, кто безгрешен, первый бросит в нее камень.

         Джон жестом нетерпения придает вращательное движение стулу, который кубарем летит в угол.

Энр.: «Andiamo».

         Энрике напевает арию «Bella figlia del amor». Томсон подражает оркестровому аккомпанементу. Оба уходят.

Дора: Мерзость! Точно по мне лазала пара насекомых. Почему вы сразу не догадались их прогнать?

Джон: Простите…

Дора: Что простить? Ваши вольности со скромной барышней? Это я должна простить? Простить ваше насилие?

Джон: Не говорите так.

Дора: Не нравится моя манера выражаться? Или вы боитесь судебной ответственности? Протокола? Наследственная неприязнь к полицейским чинам? Трус! Можете заснуть спокойно. Я сама захотела этого.

Джон: Не надо так говорить.

Дора: Будете теперь учить меня хорошему тону? Не поздно ли?

Джон: Я прошу прощения. Я только теперь понял. Я не знал, что я делал.

Дора: А я знала. О, теперь я очень хорошо знаю, что делать. Теперь Бити не будет чахнуть в нищете. Я свезу ее на юг, в экспрессе. И вас с собой возьму в качестве лакея.

Джон: Дора, я вас прошу…

Дора: Или вам этого мало? Вы, может быть, претендуете на роль сутенера? Идет. В моем положении может быть очень нужен сутенер. Я это почувствовала. Чего вас коробит?

Джон: Дора, вы должны замолчать.

Дора: Слушайте, слушайте правду, сутенер!

Джон: Замолчите!

Дора: Сутенер! Сутенер! Кот!

Джон: Молчите! Молчите!

Дора: Кот! Кот!

Джон: Молчите же, или будет плохо!

Дора: Как это вы раньше не догадались. Ну, задушите. Ну, ну же!

Джон: Я прошу вас… умоляю именем вашей сестры, не говорите так и поймите меня. Ведь то, что произошло, было для вас лишь случайной бедой, а для меня ведь это было первым брачным ложем.

Дора: Наглец, так вы заставили меня замолчать только, чтобы продолжать издевательство?

Джон: Я говорю святую правду. Ведь я раньше посещал притоны. Я покупал себе девок, но я не знал женщины. Вот теперь с вами, свершив святотатство, я постиг святость.

Дора: Джон, когда вы молчали, я не боялась вас, потому что не слышала от вас слов. Я думала, вы не способны строить эти пустые постройки, эти пошлые сооружения, которые постоянно строят и ваша мать, и другие. Теперь и от вас я слышу слова и фразы.

Джон: Это не слова и фразы! Что мне сделать, чтобы вы мне поверили, чтобы вы меня простили?

Дора: Я скорее прощу ваше насилие, чем ваши речи. Молчаливого Джона я, кажется, могла бы полюбить, а вы все испортили.

Джон: Нет, не все. Я все исправлю, потому что я люблю. Я исполню все, что прикажете. Я вновь замолчу, если это вам нужно.

Дора: Благодарю вас. Фальшивого немого мне не нужно. Уходите, Джон. Быть может, я вас прощу, но видеть вас я не желаю. Я уйду от вас с Бити навсегда.

Джон: Этого не должно быть. Вы мне предложили роль лакея. Я согласен быть слугой. Я буду работать за троих, и мы обеспечим вашей сестре безбедное существование.

Дора: Почему люди такие плохие? Мне так хочется вам верить. Но я знаю, что никому верить нельзя. Никому.

Джон: Не упирайтесь! Вы мне простили, и вы мне уже верите. Почувствуйте это, и мы будем счастливы.

Дора: Я не знаю счастья.

Джон: Но я научу вас счастью и богатству. Мы будем бродить по самым лучшим улицам, мы будем любоваться витринами ювелиров, в час, когда загораются вольтовы дуги на Пикадилли и Стрэнде, и из бриллиантовых граней льется жизнь, более кристальная,более светлая, чем наша земная жизнь льется на бедных ибогатых. Мы не будем жадничать и проклинать тех, которым это принадлежит. Молодые и влюбленные, мы будем ходить по Лондону, как по своей квартире, такой обширной и так богато убранной, что ни один миллиардер, запирающий свои богатства в тесные особняки, не сможет с нами равняться. Вы улыбнулись, Дора, мне удалось вас развлечь? Так не гоните же меня теперь.

Дора: Останьтесь, Джон.

         Джон целует ее руку. Появляется Бити.

Бити: Мне снился хороший сон, а вспомнить не могу. Так жаль.

Дора: Ты знаешь, Джона вылечили. Он теперь может говорить, и даже очень хорошо. Расскажите еще что-нибудь Джон.

         Джон хватается за голову и меняется в лице.

Бити: Расскажите непременно. Я хочу услышать, как вы говорите.

         Джон молчит.

Дора: Что с вами? Вы опять молчите?

Бити: Для Доры говорили, а для меня не хотите говорить.

Дора: В чем дело, Джон? Ну? Скажите хоть слово!

Джон: Проклятие! Что я наделал!

Бити: Лорд!

Джон: Теперь вы вовек мне не поверите!

Бити: (трогает его шрам). Да, Дора, это он меня любит. Почему вы назвались лордом?

Дора: Что?

Джон: Я всё объясню…

Дора: Так вы осмелились и ее…

Джон: Но это было час назад. С тех пор прошла вечность! Я тогда не был нем, но я был слеп. Я просто играл. Я сам не знал…

Дора: Вон ухолите. Слышите, уходите вон.

Джон: Бити для меня лишь сестра.

Дора: Подлец! Не смейте произносить ее имя! Вы и родную сестру соблазнили бы. И я ему поверила, как дура. Отчего люди так мерзки! Все люди! Ни минуты больше мы здесь не останемся. Сейчас же, куда глаза глядят от этого ужаса.

         Дора набрасывает на сестру платок и хочет идти. Джон преграждает путь.

Джон: Вы не уйдете, или я пойду за вами.

Дора: За нами? Да я раскрою вам череп первым попавшимся булыжником с мостовой!

Джон: Дора, я от вас не отстану!

Дора: Отстанете. Подлец!

Джон (на коленях, со слезами): Вы должны мне поверить. Поверьте! Клянусь! Клянусь! Я прошу!

Дора: Ха, ха, ха! Еще и теперь верить надо? Наглец!

Джон: Иначе быть не може, и не будет.

Дора: Подлый человек, подлый! (она хочет идти).

Джон: Не уйдете!

Дора: Идем!

Джон (вынимает нож): Я вас убью!

Дора: Меня можете убить. Я уж сказала.

Джон: Нет, обеих! По вашему, - обеих любил - обих зарежу. Она разрушила счастье!

         Джон бросается на Бити. Дора вступает с ним в отчаянную борьбу. Она хватает обеими руками его руку. Удар ножа, направленный в Бити, не попадает в нее, и нож ударяется о стол. Рука Джона скользит с рукоятки, и он отрезает руку. Дора хватает нож и замахивается над Джоном. Прибежавшая на шум Мистрис Крукс видит, что над ее сыном занесен нож, она выхватывает из ящика револьвер и стреляет в Дору.
         После выстрела - мертвая тишина. Умолкает музыка. Смертельно раненая Дора, вдруг присмирев, с сосредоточенным выражением лица, еще твердой походкой делает несколько шагов в направлении к двери, затем, как бы раздумав, внезапно поворачивается, и уже менее твердой поступью идет к столу. Около стола она хочет ухватиться за спинку стула, но рука уже ей не повинуется, и мертвая Дора падает.
         Снова играет музыка.

Джон: Что вы сделали, мама?

М.К.: Необходимая оборона. Правда, без свидетелей. Это плохо. Пожалуй, лучше бежать…

         Внезапно распахивается входная дверь и в комнату дерзко врывается бальная музыка, разросшаяся в беспокойное fugato. За музыкой - фарандола пьяных артистов в масках. Иные - в домино, иные - в маскарадных костюмах, иные - просто без пиджаков. Один - во фраке и в маске смерти. У дам расстегнуты корсажи. У одной - монашеская ряса с капюшоном надета на голое тело, у другой,одетой мальчиком, совсем опустился один чулок. Одна из масок вскакивает на стол и задевает головой лампу, которая качается, обдавая комнату прыгающими тенями.
         Маски танцуют. Стоящая на столе маска громким голосом декламирует:

Бурной фуги
Чуден бунт.
Вьются кудри.
Из-под пудры
Вздуты груди,
Люди, в круг!

Грустно, пусто
Будет утром.
Дуйте в трубы!
Куйте звук!
Гуще, пуще
Бубна стук!

       По удару бубна все сразу останавливаются. Внезапно перестает качаться лампа. Замечают лежащую Дору. Мистрис Крукс и Джона уже нет на сцене. Мистрис Крукс во время танца надела маски и домино на себя и на своего обалдевшего сына. Приплясывая, она смешалась с другими масками и юркнула в дверь,увлекая за собой Джона.
         Одна из масок Аэта уже скончалась. Другая пьяна мертвецки!

Третья: Как это люди не умеют пить.

Четвертая: И вина красного сколько даром пролито.

Первая: Раскачать ее!

Все: Раскачать!

Первая: Генри, пригласи ее на «ту-степ»!

         Мертвую поднимают, надевают на нее маску. Генри пляшет с Дорой, остальные пляшут вокруг. Лампа снова качается. Во время танца Генри начинает замечать, что танцует с мертвой. У него вырывается крик ужаса. Тревога постепенно овладевает и другими масками. Дору усаживают на стул, прислонив к столу. С ужасом в нее вглядываются. «Смерть!», - кричит одна из масок. В панике все убегают.
         Кроме Доры и Бити на сцене остается маска смерти, которая, очень пьяная, мирно заснула на стуле, вытянув ноги, положив руки в карманы и зажав между ногами бутылку.
         На полувнятных синкопах замирает музыка. Бити, очнувшись от полуобморочного состояния, ощупью идет по сцене и натыкается на труп Доры. С возрастающей тревогой в голосе, она зовет сестру.
         Гаснет свет. Занавес опускается.