Пьеса К. М. Миклашевского "Кровожадный Турка и волшебник Магги"

Петроград. 1916 г.

Диван-Халаат-Паша, наместник города Азадутюн, в Малой Азии (Не слишком похож на человека. Многочисленные толщинки не помешают. Когда спокоен, говорит плавно и вяло. Когда взволнован, проявляется одышка. Тогда говорит отрывисто и как бы стихами).

Магги, волшебник, его чиновник особых поручений.

Евнух. (Актеру не увлекаться патологией скопчества. Ловкая и сильная обезьяна).

Арам, кузнец, армянин (красивый юноша).

Комиссар, немец.

Один или два шуцмана, немцы.

Жены:

Сатеник, армянка.

Дамаянти, персидка.

Ай-люли, турчанка.

Тахта, турчанка.

5, 6 и т. д. жены.

Пшашшэ, одалиска.

Эрепча, одалиска.

(Число жен и одалисок может меняться, зависимо от художественного задания и технических условий).

        Деревянные ящики. Бочка. Корзины. Мешки. Жестянки от консервов. Ломаный костыль. Дырявая кастрюля. Резиновый клистир. Веревки. Картофельная шелуха. Луковицы. Дохлая крыса. Паутина. Пыль. Канат. Род трапеции на канате. Веревочная лестница. Фонарь ручной. Перина. Несколько крупных золотых. Шкатулка. Подымающаяся плита на полу. Спички. Пробный камень. Чемоданы из фибры. Железный крюк на цепи. Два свистка. Почтовая карточка. Тахта. Два табурета. Подушки. Фонарь красивый. Музыкальные инструменты. Веер. Поднос. Кофе. Фрукты. Наргилэ. Маленькая живая собачка. Письма. Газета турецкая с цензорской искрой. Газета русская с белыми гранками. Приспособление для изображения отдаленных орудийных выстрелов. Ятаган. Платки, чтобы заткнуть рты.

         Декорацией всем трем действиям служит изображение глубокого подземного склепа. Каменный свод. Ни окон, ни дверей. Всякое сообщение с внешним миром может производиться только сквозь круглый каменный колодезь, нижнее отверстие которого виднеется в потолке.

         В склепе много всякого хлама. Пустые ящики и корзины, жестянки, бутыли, луковицы и пр. Паутина. Из колодца сбрасывают канат. Конец его прыгает. Видно, что кто-то лезет. Наконец, ловко спускается Евнух с фонарем. За ним, неловко и трудом, - Магги. Они начинают рыться в хламе.

         Евнух (к публике): Господа, позвольте предупредить вас, что я буду играть роль Евнуха, и при том – глухонемого. Но так как мне обидно, против моих товарищей, целых три действия молчать, то автор комедии любезно разрешил мне произнести пролог. Вот об авторе: досточтимый господин Миклашевский, строго говоря, не может именоваться автором, так как, во-первых, он – не литератор и не поэт, а наш брат-актер, а ведь всем известно, что позволять себе такую роскошь, как и актером быть, и пьесы сочинять, могли только первоклассные гении, вроде мосье Мольера или мистера Шекспира, а большинство посредственных пьес написано именно литераторами или поэтами… То есть, я не совсем удачно выразился, я не хотел вовсе намекнуть… Комедия-то, быть может, вам и понравится, да и поэтов мы все охотно читаем… Да… И кроме того, автор еще и потому не совсем автор, что он писал, писал, да и не дописал всего, так остальное мы сами присочинили (между нами говоря, оно нам и больше по душе).
         Надо вам сказать, что автор вообще человек обходительный и деликатный: насчет актерской корректуры текста и насчет отсебятины, мы совершенно не были связаны… И еще автор просил меня сказать, что слишком умным людям мы советуем не утруждать себя и на наше представление не ходить…
         Однако я теперь перейду к самому прологу. (Дальнейшее можно читать по бумажке). Милые сердцу нашему Господа созерцатели! В 1916 году наместник города Азадутюн в Малой Азии, лучезарный повелитель мой, Диван-Халаат-Паша, встревоженный быстрым приближением русских войск, выразил пожелание запрятать в этом принадлежащем ему склепе свои золотые запасы. Для сего Его Светлость командировала нас сюда с предписанием очистить склеп от хлама. Сотрудник мой – чиновник особых поручений при его светлости – Халаат, экстраординарный профессор Магги, который сейчас будет иметь высокую честь и счастье перед вами раскланяться…

         Магги: Некогда мне. Видишь, дела много (продолжает копаться).

         Евнух: Необходимо предупредить вас, что хотя господин Магги и выдает себя за первоклассного волшебника, изучавшего черную, белую и ультрафиолетовую магию в Кембриджском университете, а также в Филадельфийском политехникуме, но на деле волшебник он далеко не выдающийся. Повелитель же наш дорожит его службой потому, что он знает только следующие два волшебства: во-первых, он безошибочно угадывает измену любой из состоящих при его светлости добродетельных супруг. Во-вторых, он верхним чутьем узнает о всякой победе русского оружия, а последняя его способность особенно драгоценна в виду того, что из турецких газет вы об этом, безусловно, не узнаете. Что касается прочих действующих лиц и вообще тех событий, которые сейчас перед вами развернутся, то я полагаю, что вам интереснее будет узнать о них из самого хода комедии. Итак, я умолкаю. (Возвращается к пожиткам).

         Они оба пытаются связывать хлам в узлы. Магги высказывает опасение о том, не скроет ли Светлейший, в каком именно месте склепа он запрячет свои богатства. Евнух только мычит.
         Возня с хламом все оживляется. Поднимается пыль. Они чихают. Кое-как связав скарб, привязывают его к канату. Канат тянут вверх, но все срывается и летит им на головы. Они утомлены. Садятся. Магги, стараясь ясно жестикулировать, внушает Евнуху, чтобы он пошел наверх и привел в склеп Дамаянти. Евнух показывает, что понял. Быстро поднимается. Магги надеется, что хитрая и ловкая Дамаянти поможет ему в его планах.
         Опускают на веревке евнуха. Он держит в руках Дамаянти. Они начинают диалог, построенный на непонимании: Магги тоном заговорщика спрашивает у нее, что она думает об уголовных преступлениях. Дамаянти недоумевает. Заметив, что у Евнуха руки заложены за спину, она думает, что он прячет кинжал, и боится, что ее зарежут.
         Магги спрашивает ее, способна ли она украсть. Дамаянти думает, что ее подозревают в краже пропавшего запястья. Клянется и божится. Магги теряет терпение. Наконец, они сговариваются насчет похищения сокровищ Паши. Торгуются. Клянутся с церемонией. Сверху сбрасывают тюфяк.

         Магги: Он!

         Магги спешно прячет Дамаянти в бочку, а Евнуху дает несколько золотых, чтобы он не выдал тайны. Евнух ухмыляется и прячет деньги в рот. На приспособлении вроде трапеции спускают Халаата. Сначала падают его туфли. Затем сам он грузно опускается на тюфяк. В руках у него шкатулка. Заметив, что подземелье не убрано, Халаат начинает кипятиться. Разбрасывает ногами хлам.

         Халаат:
Хлам… Хлам… Хлам…
Давно велел убрать.
Хам… и ты хам…
Дррать!

         Халаат бросает в них чем попало. Те увертываются. Пытается бить их каким-то обломком. Дамаянти скребется и пищит по-крысьему. Халаат сразу меняется в лице.

         Халаат (запыхавшись):
Сюда… Сюда… ослы… на ящик (те ему помогают).
Как жаль.., что Магги… крысам… не указчик…
Шуми!.. Гони!..
Ушли они?..

         Магги:
Алмаз
Всех подземелий Малой Азии!
Какой нахальный скверный глаз.
Сотрет твое благообразие…
Твой взор – Эдем и ад, и яд,
Какая крыса выдержит твой взгляд!

         Евнух подставляет спину и опускает его на землю. Халаат прогоняет их. Магги и Евнух поднимаются: Магги – верхом на трапеции, а Евнух – ухватившись за канат (чем ловчей, тем лучше).
         Халаат топчется по склепу, отыскивая удобное место. Раза два он почти натыкается на Дамаянти, которая беззвучно увертывается, ползет, забирается в ящики и т. д. Наконец, он облюбовал место.

         Халаат:
Эй, вы Гяуры, отвернитесь,
Ну, отвернитесь. Так хочу!
Сердитесь или не сердитесь,
Свидетелей не допущу! (Пытается опустить занавес).

         Махнув рукой, Халаат приподнимает одну из плит и прячет клад. Дамаянти влезла на ящик, чтобы наблюдать. Крышка ящика проваливается. Дамаянти падает в ящик.

         Халаат:
Аллах! Знаменье клада… Ах!
Пропал всеславный Халаат!..

         Развивая неожиданный успех, Дамаянти задувает фонарь и пугает Халаата, гонясь за ним вокруг склепа.

         Халаат (на ходу):
Шайтан шкатулку свистнет, спулит.
Нечистый ценности зажулит…
Мое добро черт караулит…
Карраул!

         Халаат пытается лезть по веревке наверх. Дамаянти накидывает ему на голову корзину (или мешок) и мигом удирает вверх.

         Халаат:
Патрууль!
Нуу! Туурки! Куурды!
Каррауул!

         Спрыгивает Евнух. Вновь зажигает фонарь. Халаат все время держит его за фалду и жмется к нему. Спускается Магги. Радуется, что главная опасность миновала. Халаат другой рукой берет за фалду и его. Все время оглядывается.
         В это время спускаются немецкий Комиссар и один или два Шуцмана.

         Шуцман: Гут Морген! Что вы имеете предъявить? Купфер? Цинк? Аллюминиум? Картофель?

         Они производят реквизицию. Халаат думает, что они знают про золото и ищут, где оно спрятано. Всячески старается отвлечь их внимание от того места. Предупреждает их, что там много крыс.

         Комиссар: Дойчлянд боится Бога и больше никого на свете.

         Не подозревая о золоте, немцы реквизируют все, что попадается под руку: жестянки от консервов, сухой лук, картофельную шелуху, ломаный костыль… Найдя дырявую кастрюлю, немцы определяют металл на пробном камне.

         Комиссар: Aber reines Kupfer!

         Найдя резиновый клистир, они радостно восклицают:

         Гумми! Гумми!

Халаат: Что значит гумми?

Магги: Немецкое божество, а жрецы его носят имя гуманистов.

Халаат: А!

         Немцы собирают все в аккуратные чемоданы из вулканизированной фибры. Евнух, увидев, что они собирают хлам, впадает в крайнюю, но безмолвную веселость. Он полощет рот своими золотыми и высовывает один из них изо рта. Как только немцы обращают на него внимание, он быстро прячет золотой и высовывает язык.
         Немцы нашли дохлую крысу. Комиссар говорит, что она пригодится в щи для военнопленных. Кладет крысу в чемодан. Слышен лязг подъемного крана. Опускается крюк на цепи. Немцы весьма систематично прицепляют чемоданы.

Комиссар: Ахтунг!

Голос сверху: Ахтунг!

         Комиссар дает короткий свисток. Сверху отвечают тем же.

Комиссар: Гох!

Голос сверху: Гох!

         После чего чемоданы поднимаются. Халаат, наконец, сообразив в чем дело, требует уплаты за реквизированное добро золотом. Комиссар отказывает. Халаат согласен на уплату серебром, или хотя бы никелем. Комиссар выдает ему почтовую карточку.

Халаат (советуясь с Магги): Чек, что ли?

Магги: Postkarte! Бравый ландштурмист, и надпись “Grus aus Petersburg!». На штемпеле: начало марта.

Халаат: А скажите, милейший, вот это ново! Петроград уже занят?

Комиссар: Ja! Auch Moskau!

Халаат: Поразительно!

         Халаат настаивает на уплате и начинает угрожать. Немцы, опрокинув Халаата, снимают с него туфли, и каждый, дав ему туфлей по каждой щеке, уходят.

         Подземелье вычищено. Хлам вынесен. Посредине поставлена тахта. Висит красивый фонарь. На тахте – Сатеник. Около – Пшашшэ, очень смуглая и маленькая одалиска с зурной.

Сатеник:
На минарете трещина…
На плитах – пыль,
Меж плит – ковыль…
Сулит томление
Муллы моление.
Тоскует женщина…
         (Музыкальный ритурнель).
Нас спаял огонь и пламень,
Нас разъял кирпич и камень.
После ночи, по утрам
Медь мнет молотом Арам.

Арам легко кует подковы,
Арам огнем согнет и сталь.
Арам. Сорви мои оковы!
Арам. В боях сверкает даль!

Тут жути дух и сумрак мутный,
Тут турок нудный, муж беспутный…
Там – ярь и зарево зари!
Арам. Гори или умри!
         (Музыкальный ритурнель).
На минарете трещина…
На плитах – пыль,
Меж плит – ковыль…
Сулит томление
Муллы моление.
Что может женщина?..

         Спускается Магги.

Магги: Кто сегодня дежурная одалиска?

Сатеник: Пшашшэ.

Магги: Это ты, Сатеник? Светлейший еще не вернулся с заседания дивана?

Сатеник: Нет, как видите.

Магги: У меня есть к нему несколько докладов, и один из них близко касается твоих интересов.

Сатеник: Ах, господин Магги. В моих интересах только, чтобы он поскорее вернулся из этого склепа в свои покои. Мне здесь так не по себе. Потом ходят какие-то странные толки. Все согласны, что Паша боится русской артиллерии, но некоторые прибавляют еще о каком-то таинственном кладе, который он будто сторожит.

Магги: Не знаю… но знаю, что некий клад у моего господина уже уворован.

Сатеник: Где же?

Магги: Пшашшэ, уходи-ка отсюда наверх.

         (Она уходит).

Магги: Ты никогда не замечала в моих глазах чего-то особенного?

Сатеник: Да. Вы, кажется, очень близоруки…

Магги: Не о том. Совсем не о том. Для вас, легкомысленных созданий, я слишком дальнозорок. Я иногда ясно вижу сквозь каменные стены, и от моих «очень близоруких» глаз не ускользают следы плотских поцелуев на ясном челе иной скромнейшей и пугливейшей из жен.

Сатеник: Бог с вами и вашими шутками.

Магги: И вот сейчас. Да. Один поцелуй на виске… На щеках – несколько… У левого края губ – один, но крепкий. На шее два. А вот от одного только кончик виднеется из-под туники…

Сатеник: Руки прочь!

Магги: Но чьих же губ здесь очертанье? Я как будто видел в одной из мастерских… Да ведь это же тот самый нахал с единственной бровью от виска до виска… Кузнец… Арам!

Сатеник: Мерзкий негодяй! Залезть с ногами в святую тайну! Нет больше двух… Есть третий… Святотатственный наглец!

Магги: Где скромность? Где невинность? Где нашего владыки честь? Валяется с железными обломками!

Сатеник: Молчите. Ну!

Магги: Молчу. Но может быть всегда молчать не буду. Но ты слишком разволновалась, дитя мое. Ведь может в любую минуту явиться Светлейший. Что мы скажем? Вот веер. Спокойнее. Быть может, дело поправимо.

Сатеник: Нет.

Магги: Как нет? Разве ты не желала бы исправить ошибку?

Сатеник: Вы… Это Бог знает что!... Какая цель так глумиться?

Магги: Глумиться? Я только дело говорю. Инспекция гарема входит в мои ближайшие обязанности. Я должен блюсти мораль и подавать руку утопающим. А ты еще не утонула. Не сокрушайся.

Сатеник: Я? Я этим только горда!

Магги: Уж и горда! Ты поскользнулась и можешь захромать. Ничто так не опасно, как односторонняя страсть. Так сказать, потеря равновесия… Вот, русские говорят, что самая быстрая езда – на тройке. Давай-ка и тебя прокатим. Светлейший будет – коренник, пристяжка справа – твой Арам, а слева ну хоть я!

Сатеник: Мерзавец низкий! Пустите, я уйду!

Магги (на коленях преграждает ей путь): Нет, Сатеник! Одну минутку! Нет, ножку правую оставь Араму, а левой завладею я!

         (Целует ее ногу. Она его отталкивает ногой).

Магги: Ну, упрямая девка! Я иначе заговорю!

Сатеник: Ну, говори!

Магги: Ты армянка!

Сатеник: Да!

Магги: Не забыла?

Сатеник: Никогда не забуду!

Магги: Одно мое слово…

Сатеник: И что ж?

Магги: Наутро твое тело будет брошено псам!

Сатеник: Пусти!

Магги: Нет!

         Завязывается борьба. Магги получает несколько пощечин. Появляется Дамаянти.

Дамаянти: Кто здесь кричит?

Магги: Вот кстати… Пойди, посторожи… Она слабеет.

Дамаянти: Что? Я Сатеник не дам в обиду. Сейчас же брось!

Магги: Не брошу!

Дамаянти: Брось говорю. Не то скажу, кто подсылал смотреть, где клад.

Магги: (бросив Сатеник): Неблагодарные! Вот как мне платят за добро! Ну, ладно… Так на так.

         Спускают Халаата. Магги оправляется. Мимический переход от разволнованного и злого на подобострастный и равнодушный.

Халаат (кричит в колодезь, прихлопывая в такт ладошами): Эй, хамы! Халва… кальян… чурчхела… кофе… и какао!

         Его разоблачают. Евнух спрыгивает прямо из колодца на сцену с подносом в руках. На подносе – кофе, фрукты, наргилэ. (Если этого не удалось бы выполнить, то поднос спускают на веревках). Халаат сажает Сатеник и Дамаянти по сторонам и прижимает их к себе. Требует, чтобы принесли его собачку. На веревке спускают маленькую беленькую собачку. Как только она появилась, Халаат внезапно приходит в слюнявый телячий восторг.

Халаат: Феска! Феска! Фесоцька! Фесуньицька! (причмокивает и т. д.).

         Поиграв с собачкой, он сует женам поцеловать свои руки (симметрично) и отсылает их. Сатеник и Дамаянти уходят. Ему подают корреспонденцию. Турецкая газета оказывается почти сплошь замазана цензорской икрой.

Магги (тоном мудреца): Так черна младотурецкая совесть!

         Халаат разворачивает русскую газету и видит, что газета пестрит белыми гранками. Приятно поражен. Магги все ерзает на своем сидении.

Халаат: Что тебя дергает, как катушку на швейной машине? Блохи кусают?

Магги: Увы, господин мой, русские победы, русские победы ощущаю я бренным своим телом. Лучше бы мне быть простым смертным, волшебным прозрением не обремененным.

Халаат: Тяжкие времена!

Магги: Тяжкая, тяжкая превратность земной жизни!

Халаат: Эх, эх, эх, эх, эх! Горестное бремя жизни!

Магги: В столь тяжкую годину не лучше ль умереть!

Халаат: Умереть! Умереть – уснуть! (Начинает всхлипывать).

Магги: Быть или не быть! (Старается плакать).

         Халаат плачет и ест халву. Магги ему вторит и выпивает его кофе.

Халаат (вдруг перестав всхлипывать): Да ты что, собака! Ты, кажется, желаешь моей смерти.

Магги (очень преувеличенно): Нет, нет! Скорее от всякого приюта я откажусь… Бороться буду с бурным неистовством стихий; жить поселюсь среди зверей, между совой и волком! Я думаю о смерти, но не о твоей смерти, о краса Ислама! О законодатель мод, о властелин дум, о блистательный Брокгауз не менее блистательной Порты! Не о твоей смерти думаю я.

Халаат: Сам надумал сдохнуть. Эй, подать ему бечевку!

Магги: Благодарю тебя, господин мой. Я еще поживу на белом свете и, быть может, сумею пользу принести и защитить своего повелителя от очень близких к нему лиц, замышляющих его гибель.

Халаат: Что?.. Кто?..

Магги: Враг близок. Завистников много. Кругом растет измена…

Халаат: Кто? Кто? Говори, вральман, кто?

Магги: Государь! У тебя в челюсти завелся гнилой зуб. Вырви его, хотя бы с болью, и не страшны тебе будут никакие русские орехи.

Халаат: Да скажешь ты, или нет?

Магги: Нет, фонарь моей жизни. Уж лучше я не скажу. Быть может, ты велишь того человека казнить, а я не желал бы иметь на совести смерть мельчайшей из букашек. Уж лучше вели меня казнить! (Магги падает ему в ноги).

Халаат (свесив одну ногу с тахты, тыкает его): И казню! Сейчас казню! Говори!

Магги: Не могу.

Халаат: Я хочу!

Магги: Не могу.

Халаат: Я велю!

Магги: (подойдя к колодцу и взявшись за веревку): Против тебя злоумышляет и смерти твоей желает та самая, которая более всего тобой обласкана: твоя жена – Сатеник.

Халаат (прыгает по тахте): Пес! Смрадный пес! Шакал! Четвертовать! Не смей произносить ее имя!

Магги (взобрался по веревке под самый потолок и говорит оттуда): Выслушай!

Халаат: Смеешь сравнивать с гнилым зубом! Благоуханная Сатеник! О нимфа!

Магги: Выслушай! Она армянка.

Халаат: Армянка. Гм! Я об этом забыл… Ну, что ж. Армянка… Поправимо… написать на паспорте, что родом… из Ганновера… и не будет армянкой… А тебе – триста плетей перед мечетью, после Салемлика?

Магги: Нет. Вижу, не миновать того. Я должен исполнить тяжкий долг. Слушай, господин. Вчера ночью, когда я по обыкновению вышел на террасу, дабы испытать звезды, взорам моим предстало тяжкое видение в небесах. На месте созвездия Козерога я увидел тебя, о небожитель. В созвездии Андромеды звездой первой величины сияла Сатеник. Мучимый ужасным подозрением, я стал всматриваться в прочие созвездия: созвездие Девы стыдливо отвернулось. Волоса Вероники встали дыбом, и, Боже правый! – в созвездии Персея красовался во весь рост жалкий раб твой, кузнец и армянин – Арам!

Халаат (подобно кипящему самовару): Не верю звездам! Вздор! Бред! Клевета! Мамкины сказки!

Магги: Но на этом я не остановился. Я проверил астрологию путем эмпирическим. Подкравшись к окну каморки, где живет Арам, я увидел, что кровать его пуста, но подходя к мастерским, мне послышалось, будто работает кузнечный мех… Дальнейшие наблюдения не оставили никаких сомнений. «Acta est fabula, Domine»!

Халаат: Крови, Магги, крови!

Магги: Так, Светлейший, какие будут твои распоряжения?

Халаат: Евнуха! Нет. Потом. Ночью. Арама тоже ночью. А ее… ее тут… на тахте… около меня… Пусть наутро рядом со мной красуется холодная восковая кукла!

         Входят жены и пляшут.

         Та же декорация. Вдали слышна русская артиллерия. Настроение тревожное. Халаат мрачно курит и все молчит. Ай-Люли и Тахта стараются его позабавить.

Тахта: Не будь так мрачен, властелин. Улыбнись.

         Халаат пускает ей дым в лицо.

Ай-Люли: Послушай, какая забавная игра слов: когда я служила в Париже, моим возлюбленным был А-паш. Теперь же мой возлюбленный – Паш-а!

         Халаат выбивает у нее из рук зурну. Тахта поет восточную мелодию (лучше без слов).

Ай-Люли: Не пожелает ли твоя лучезарность, чтобы протанцевали танец живота?

         Халаат отсылает их движением руки, сказав лишь «Сатеник!». Они уходят. Халаат жестами объясняет Евнуху, чтобы он зарезал Сатеник здесь, на тахте, когда все уснут. Он указывает ему на ятаган, который втыкает в землю (между двумя плитами, если пол каменный). Халаат отсылает Евнуха (или прячет его). Является Сатеник. Она натыкается на ятаган. Вздрагивает.

Сатеник: Ах! Ласка стали у ступни!

Халаат:
То ятаган. Работа рук Арама,
Искусно скованный дамаск.
Пляши вдвоем… с ножом.
Если будешь ты ловка,
Не ужалит нож… пока.

Сатеник (улыбаясь):
Ах, искусный блеск дамаска!
Рядом с ним померкнет пляска.
Не станцую дерзко,
От дамаска близко.
В подземелье скользко.

         Она танцует вокруг кинжала. Они ложатся.

Халаат: Хочу, чтобы ночью ты еще поплясала около ятагана.

         Входит Магги. Увидев их лежащими, поворачивается кругом и все время говорит и раскланивается, стоя к ним спиной.

Магги: О ароматный, статный, знатный властитель края! О исполин, коему будут подвластны Карс и Казбек, Тифлис, Баку и Ессентуки № 20! В эту сумбурную ночь, когда по небу играют зарницы выстрелов, как будто будет буря, дозволь мне находиться около твоей обаятельной особы, дабы я имел возможность, в случае грозящей тебе опасности, положить живот свой.

Халаат: Трус! Артиллерии боишься. Ладно, клади живот свой там, в углу. (Бросает ему подушку).

         Магги раскланивается и ложится. Все засыпают. Храпящий дуэт Халаата и Магги, сопровождаемый легким музыкальным аккомпанементом за кулисами.
         Дамаянти спускается и крадется, чтобы украсть золото. Появляется Евнух. Дамаянти прячется. Евнух на цыпочках подкрадывается, разглядывает Сатеник, примеривается и соображает, как ударить.
         Дамаянти, сообразив в чем дело, подползает, и в тот самый момент, когда Евнух хочет схватить ятаган, она выдергивает его из пола и прячет. Евнух удивлен и сильно испуган таинственным исчезновением ятагана.
         Дамаянти убегает предупредить Арама о грозящей его любовнице опасности. Евнух, оправившись от комического испуга, срывает у зурны струну, делает узел, накидывает петлю на шею Сатеник и начинает душить ее. Сатеник судорожно хватается за его руки.
         Появляются Арам и Дамаянти. Арам вонзает ему ятаган в спину. Евнух валится, как сноп.
         Арам, Сатеник и Дамаянти решают бежать к русским. Но чтобы подкупить стражу, нужно золото. Дамаянти бросается доставать клад.
         Сатеник и Арам нежно глядят друг на друга. Руки их соединяются. Наконец, Сатеник бросается к нему на шею, и губы их сливаются в жарком поцелуе.
         По мере нарастания их нежности, сон Магги становится все более и более тревожным. Когда же губы их соприкасаются, Магги внезапно просыпается и с воплем «Она опять изменила!» поднимает тревогу.
         Происходит борьба. Халаату и Магги затыкают рты и связывают руки. Слышится русская солдатская песня, постепенно приближающаяся. Произнеся финальную тираду, Арам, Сатеник и Дамаянти уходят.
         Халаат и Магги стараются освободиться. Пробуют помогать друг другу. Это им не удается.
         Прибегают жены и одалиски. Они веселы и возбуждены. Объявляют, что русские войска вступают в город. Освобождают Халаата и Магги и убегают. Халаат и Магги растеряны.

Халаат: Как же? Как же я теперь уйду? (Указав на Евнуха) Не хочу, чтоб лежал… не могу, чтоб лежал. Боюсь мертвых. Убрать… Убрать…

         Они привязывают Евнуха к канату и труп его медленно поднимается. Вдруг, совсем уже близко, грянул «Преображенский марш». Солдаты поют: «На сраженья, на победы нас всегда сам Царь ведет…» и т. д. Слышно, как над самыми головами проходит пехота. Мерный топот солдатских сапог. Халаат и Магги сидят, пригорюнившись.

Магги: Безжалостное волшебство! Злые духи поведали мне грустную тайну. Русские войска вошли в наш славный город.

Халаат: Осел!

         Магги продолжает ворожить. Вдруг с ужасом вскакивает.

Магги: О тягота! О иго премудрости моей! Дебри позора! О гимн неблагодарности!

Халаат: В чем дело? Не томи! Скорей.

Магги: Крепись, покинутый Халаат! Все твои жены изменили тебе с русскими воинами!

         Халаат разрывает на себе одежды и падает в обморок.